Неверная

Я была готова противостоять своей семье. Я открыла в себе источник внутренней силы, проверила себя на прочность – и теперь чувствовала, что справлюсь. Я могла попросить помощи у полиции и у Сильвии: она знала мою историю и не осудила за то, что я сделала, а наоборот, поддержала меня.

Через несколько дней Осман вернулся. Он сказал, что посоветовался с моим отцом и они решили созвать tolka, совет старейшин клана, в лагере беженцев 26 января. Я согласилась.

* * *

В последующие несколько дней, наверное, каждая женщина Дарод успела прийти ко мне и попытаться убедить поехать в Канаду. Все утверждали, что я совершаю самую большую ошибку в своей жизни. Отец подобрал для меня прекрасную партию. Каждая была бы готова на все, если бы ей повезло так же, как мне.

Здесь, в Европе, совсем одна, я стану отбросом. Сомалийки рассказывали мне истории, заканчивавшиеся страшной смертью, предупреждали, что джинны накажут меня за непослушание. Они перечисляли случаи в современной истории Сомали, когда девушки сбегали из семьи и становились проститутками, бесплодными, больными. Подумай сама, уверяли меня, тебе двадцать три, моложе ты не станешь.

Все они, не зная меня, пытались оказывать давление. Я просто слушала их – я-то знала, что собираюсь сделать.

Через два дня Хасна пришла ко мне в фургончик. Она была из субклана Огаден, а ее муж был Осман Махамуд, поэтому она была моей ближайшей родственницей в лагере. Хасна велела мне одеться: после ужина в ее фургоне состоится tolka.

Вечером 26 января Осман Мусса пришел с восемью мужчинами Осман Махамуд и двумя Мачертен – они столпились в темноте возле фургона Хасны. Хотя мы были на голландской земле, это собрание должно было стать настоящим советом старейшин. Из-за того что я опозорила семью, клан не мог позволить мне самой решать, как жить дальше.

Мы с Хасной поприветствовали собравшихся. Соблюдая формальности, Осман привел с собой знатных членов клана: старших мужчин, с которыми у нас были общие предки в пятом или даже восьмом колене. Один из них, Бокор, был прямым потомком короля, которому служил мой дед Маган.

Я собиралась вести себя как подобает, но надела не длинную юбку, а джинсы и тунику, и не покрыла голову платком. Моя одежда была приличной – ни дюйма обнаженной кожи – и в то же время мой посыл был ясен: многое изменилось.

В тесном фургончике мужчины расселись по лавкам и стульям. На их лица падали тени от свеч, которые зажгла Хасна. Абделлахи Мусса Бокор, «наследный принц» всего субклана Осман Махамуд, начал речь. Он был величественен. Казалось, его властность заполнила весь фургон. Он говорил не меньше получаса: объяснил порядок проведения совета, рассказал об основных ценностях клана, похвалил моего отца. Он говорил о том, как важен брак для чести семьи. Затем он обратился ко мне: наша страна разрывалась на части, и не время нам, членам высокого клана, поступать так друг с другом.

Когда он замолчал, слово взял следующий по старшинству Осман Махамуд, и так продолжалось, пока не высказались все восемь.

Я сидела выпрямившись и молчала, только отпивала понемногу чай из чашки. Да, я нарушила одно из священных правил клана, покрыла своего отца несмываемым позором, но я знала, как подобает вести себя. Я не буду грубой, не опущусь до оскорблений и истерик. Я сидела, поставив ноги именно так, как мне предписывалось, и смотрела на губы мужчин. Лишь иногда я поднимала взгляд, чтобы показать, что все слышу, и кивала. Я понимала, что должна выдержать это испытание, ведь на кону было мое право распоряжаться собственной жизнью.

Потом Абделлахи Мусса Бокор произнес:

– Думаю, теперь Осман Мусса должен сказать свое слово. Осман Мусса стал говорить о чести, семье, клане и войне. Он признал, что ничего не знал обо мне и вел себя чересчур самоуверенно, принимая все как должное. Но теперь готов по-настоящему познакомиться со мной – как с личностью, а не чьей-то дочерью. После этого Абделлахи Мусса Бокор обратился ко мне. Я по-прежнему хранила молчание.

– Ты понимаешь, что это официальный совет, хотя он и проводится в неподобающем для него месте?

Я кивнула.

– Теперь подумай о своем ответе. Мы не можем позволить тебе сказать «да», а потом исчезнуть в другой стране. Сейчас твой ответ будет окончательным.

Я снова кивнула.

– Мы прервемся, чтобы ты смогла все обдумать, а завтра вернемся, чтобы услышать твой ответ.

Я поняла, что мне пора говорить.

– Я знаю, каким будет мой ответ. – Я подняла глаза и произнесла: – Нет. – Я удивлялась самой себе, я была такой спокойной и решительной. Никогда раньше я не чувствовала, что настолько права. – Я не хочу быть женой Османа Муссы, хотя уважаю его, он всегда относился ко мне как должно. Я понимаю, что вы делаете ради меня и насколько это все необычайно, но мой ответ окончательный.

Бокор на мгновение замер. Он явно был потрясен.

– Можем ли мы задать тебе несколько вопросов? Я согласилась.

– Осман Мусса был с тобой жесток?

– Нет. Он всегда вел себя безупречно.

– Он скуп?

– Нет, он очень щедр.

– Знаешь ли ты об Османе то, чего не знаем мы?

– Нет.

– Есть ли тебе что добавить?

– Нет.