Неверная

Что я наделала? Лишила отца дочки. Все время, пока Тим носил Мали на руках, в голове был совсем другой образ.

Ренат, как бы он ее любил. Я видела, как даже к сыну друзей он относился с большим чувством, а каким бы он тогда был для своей дочери?

Но, что будет, если я ему расскажу? Ренат четко дал понять, что уехать оттуда он не сможет. Да и не видно, чтобы сильно хотел. А что, если он разозлится, что я утаила беременность. Что, если захочет, чтобы ребенок был с ним?

Столько времени прошло с нашей последней встречи, возможно, у него уже и чувств никаких не осталось. Сколько мы были вместе? Небольшой роман и неудачный брак длиною в три месяца? С тех пор уже прошло больше девяти месяцев. Может, он и забыл обо мне? Может, мы с Мали и не нужны ему будем?

Глава 23

– Знаете, вы удивили даже меня, – Натка начала расхаживать по квартире, забитой розовыми, белыми и золотыми гелиевыми шариками. Они мирно висели под потолком и только их длинные, закрученные ленточки колыхались, когда кто-то проходил мимо.

– Это для фотосессии, – Тим подхватил на руки Мали, которая в свой годик уже неплохо бегала. Он поправил на ней мятное с розовым шифоновое платье и поцеловал в щеку, – кто у нас уже такой взрослый?

– Тим, – Мали растянула последнюю букву его имени и обняла пухлыми ручками за шею. Соскучилась.

– Отлично смотритесь, – Натка с умилением посмотрела на обоих, потом с укором на меня. Вот за эти ее говорящие взгляды хотелось прибить. Каждый раз так. Год прошел, мы с Тимофеем все так же держим дистанцию, а ей все не нравится.

«У Мали должен быть отец, а Тим подойдет на его роль идеально» – это ее бурчание я слышала на регулярной основе. А еще короткие лекции о том, что мне нужен секс для здоровья, а то все там у меня скоро зарастет, и буду опять девственницей.

– Торт с пандочкой, – перевела я тему, – не знаю, почему из всех малышариков, она выбрала ее.

– Потому что самая вредная, – Натка заржала, – прям как твоя доча.

– Мали просто креативная.

– О да, – подруга оценила отодранные по росту Мали в коридоре и зале обои, – кстати, династию вашу она не продолжила, Соня, – Натка вздохнула над белым кожаным диваном, уделанным перманентным черным маркером, который я беспечно оставила на секундочку, – художница растет.

– Аха, художница, – я оторвалась от абстракций на диване, – думаю, мы с ней весь докрасим.

– Мам, – Мали потянулась ко мне и быстро перебралась с Тиминых рук в мои, – тот, – указала она на торт в виде пандочки.

– Не переживай, он весь твой, – улыбаюсь дочке, – сейчас фотограф придет и отдадим тебе торт на растерзание.

– А много ей одной не будет, – надулась Натка.

– Не переживай, она его только потреплет, а потом пандочка вся твоя.

Через пару минут пришел фотограф, и Малика действительно немного поиграла с тортом. Откусила пандочке кусок банта, оторвала уши и нос. Но на вкусе это никак не сказалось.

После фотосессии мы с Тимом покупали малышку, сходили с ней в парк и опять вернулись домой. Натка как ветер опять унеслась, на этот раз к какой-то любви всей ее жизни. Очередной.

– Как дела дома? – устало падаю на стул в кухне и поднимаю глаза на Тима, который задумчиво доедает пандочку.

– У отца с матерью все отлично. Они безумно рады, что Мили беременна.

– Я тоже, – беру в руки погремушку Мали и с нежностью рассматриваю, пока малышка мирно сопит свой дневной сон. Дочка стала для меня центром моей вселенной.

Когда-то я искренне считала, что любовь одного человека не сможет заменить мне любви поклонников моего искусства. «Что значит любовь одного человека, против обожания сотен и тысяч?». Глупость. Я очень сильно ошиблась. Она заменила и могу с уверенностью сказать, ради Мали я бы могла отказаться от всего.

Когда я смотрю в ее глазки, то ловлю себя на мысли, что не в силах отказать ей даже в малом. Она растет балованной принцессой. Натка ворчит, Тим только качает головой, а я балую.

Любовь к мужчине и ребенку абсолютно разная. К дочке она иррациональная, безусловная и всепоглощающая. Сразу была такой. А может дело в том, что я стараюсь заменить ей сразу двух родителей. Дать в два раза больше любви?

– Мили очень изменилась, – Тим задумчиво смотрит в окно, – не такая резкая. Ты тоже такой была.

– Беременность меняет, – с нежностью вспоминаю свои девять месяцев, – в тебе растет новая жизнь, дает о себе знать пинками изнутри. В какой-то момент ты понимаешь, что больше не можешь думать о себе, есть кто-то более важный.

– Они как-то вспоминали о тебе, думали я вышел поговорить по телефону и не слышу.

– Да? – сердце щемит от его слов.

– Милана скучает и мама тоже, отец только вздыхает. Они не хотят общаться с тобой из-за меня, не хотят меня ранить.

– Два года не виделись, – аккуратно кладу игрушку на стол и невидящим взглядом упираюсь в глянцевую поверхность. Время летит со скоростью света. Работа, Мали, домашние дела. Только какие-то праздники или большие события затормаживают, заставляют обернуться назад.

– Есть еще кое-что, что тебе нужно знать, – Тим смотрит себе под ноги, не в силах взглянуть на меня.