Never Tell

— Поймите меня правильно. Видит бог, Джулия предпринимала попытки, и другие тоже, но поверьте, мне это совсем не нужно. — Уоллес вытащил из заднего кармана бумажник и открыл его на вкладке с фотографией сногсшибательной брюнетки с ребенком. — Эта восхитительная женщина — моя жена. Помимо поразительной красоты, она к тому же прекрасная мать и в придачу блестящий врач. Я не участвую в этих играх с тех пор, как познакомился с ней на первом курсе колледжа. Когда девчонки в школе начинают заигрывать со мной, я всегда думаю: не потому ли, что от меня исходит аура абсолютной неприступности? Похоже на то, как будто все они хотят получить дизайнерскую сумочку, заказанную в Интернете пять месяцев назад. Вероятно, это даже хорошо, что их внимание привлекаю я, поскольку — сказать честно? Я знаю нескольких вполне приличных парней, которые могли бы и не устоять перед искушением. Джулия была… слишком скороспелой. И самой настойчивой. Довольно агрессивной для своего возраста. Она могла сказать Маркусу Грэйзу, что у нас с ней что-то было, — просто так, ради красного словца.

— Судя по вашим словам, у нее были серьезные проблемы. Кто-нибудь пытался ей помочь?

— Говоря откровенно, желающих помочь было слишком много. Я повидал избалованных тинейджеров в Оксидентал и Беркли, но они не идут с этими детишками ни в какое сравнение. Это связано отчасти с состоятельностью их семей, но во многом — с принадлежностью к определенному поколению. На них давят, им внушают, что они должны быть идеальными, и в то же время в их среде царит атмосфера вседозволенности. Никто никогда не говорит им «нет». Если что-то не так, в этом виноват кто-то другой. Они винят меня в своих «D» и вызывают врача, чтобы он поставил им диагноз.

Элли была рада, что он затронул этот вопрос.

— У нас сложилось впечатление, что ученики школы принимают антидепрессанты, словно это поливитамины.

— И не только в этой школе. Я говорил, что моя жена врач? Она, возможно, еще большая идеалистка, чем я. Она отказывается брать подачки от фармацевтических фирм, бесплатные образцы лекарств, выписывать рецепты людям, которые в них не нуждаются, в особенности детям. Если честно, мы потеряли из-за этого много денег, но зато можем смотреть в глаза своему отражению в зеркале. Вот так. — Увлеченный беседой, Уоллес давно уже не притрагивался к своему лежавшему на столе сэндвичу. Элли могла представить его читающим лекцию в колледже. — Я разговаривал об этом с Марией, моей женой, в прошлом году, когда узнал, что группа учеников принимает «Риталин» и «Аддералл» при подготовке к экзаменам. В настоящее время число детей, регулярно принимающих психотропные средства, огромно. Выявлены случаи употребления «Прозака» двухлетними детьми. Сегодня диагноз «синдром дефицита внимания и гиперактивности» ставят четырехлетним детям. И Мария считает почти все эти диагнозы надуманными. Десять процентов детей, кому не был поставлен диагноз, берут таблетки у своих друзей, просто чтобы поднять себе настроение. Неужели Джулия тоже делала это?

— Вы должны понимать, что мы не можем ознакомить вас с содержанием медицинской карты Джулии.

— По слухам, она покончила с собой, но ее родители не верят в это. Не знаю, что хуже.

Элли знала, что хуже. И она знала, почему Билл и Кэтрин Уитмайры так отчаянно нуждались в том, чтобы была найдена иная причина смерти их дочери.

— В любой другой школе мы бы имели возможность поговорить с каждым учеником и выяснить, что с ней происходило в последнее время, с кем она общалась, были ли у нее проблемы. Но ученики этой школы даже закрыли свои страницы в «Фейсбуке». Может ли такое быть, что Джулию запугивали или каким-то образом издевались над ней?

В этом случае она была бы не первым тинейджером, добровольно ушедшим из жизни вследствие безжалостной травли, развязанной сверстниками как на школьном дворе, так и в Интернете.

— Мне неприятно говорить это, но в сценарии такого рода Джулия скорее была бы запугивающей, нежели запугиваемой. Они убирают свои анкеты, потому что школа вселила в их сердца страх божий. Некоторые ребята готовы душу продать за какую-нибудь бездарную песенку на «Ютьюб», но Касден стоит на страже приличий. Директриса ясно дала понять: даже если они разместят свои страницы в «частном порядке», это будет означать сотрудничество со средствами массовой информации.

— Не успеет ребенок оглянуться, — сказал Роган, — как фотографии с вечеринки попали на первую страницу таблоида. Хорошая реклама для школы.

— Совершенно верно. Поэтому и предпринимаются такие меры, чтобы ничто не просочилось в «Фейсбук», «Твиттер» и «Гугл Плюс». Один человек из администрации сказал мне, что школа даже наняла фирму по связям с общественностью, чтобы они отыскали в Интернете все истории о школе и удалили те из них, которые носят негативный характер. Как у Оруэлла в «1984».

— Но мы видели толпу родителей в приемной офиса директрисы. Они были рассержены и требовали, чтобы им предоставили информацию. Имеет ли для частной школы смысл подвергаться такому давлению?