Неведомый Памир

Леонид не зря обратил мое внимание на роскошный травяной покров перед Талдыком. Мы въезжали в новую страну, Высокую Центральную Азию, страну высочайших нагорий, высокогорных пустынь, резко континентального климата, холодного и сухого, огромную страну, скрытую за цепями громадных хребтов, западным бастионом которой является Памир.

Наконец наступила торжественная минута: мы - на перевале, мы - на Памире, мы - в Центральной Азии!

Машины остановились: оказалось, что у одной из них спустил баллон. Я мог вдоволь, без спешки насладиться первым впечатлением.

Перед нами тянулись пологие, сравнительно невысокие гряды гор, пестрящие пятнами снегов. Величественно грозный со стороны Алайки, как называют долину водители, с юга Заалайский хребет кажется совсем иным. Сильно изрытые оврагами-саями склоны с россыпями камней и выходами скал полого сбегают вниз, к неширокой плоской долине. Безмолвие, нигде ни былинки; тишину нарушает только свист холодного ветра. Отныне этот монотонно-унылый свист будет сопровождать меня почти непрерывно, во всякое время дня и ночи, от первого до последнего дня работы...

Необычно и красиво разнообразие красок обнаженных пород. Длинный отрог хребта, спускающийся вниз перед нами, почти черный. Слева от него идет гряда ярко-малинового цвета, а между ними тянется серо-коричневая долина, в конце которой мрачной смесью бурых, синих и зеленоватых красок навис еще один хребет, увенчанный белоснежной каймой.

Взглянув на меня, Леонид неопределенно хмыкнул. Восторженный вид неоперившегося студента, вероятно, не очень вязался с окружающим миром...

Вот это пошла дорожка! Спуски, повороты, взлеты, как на американских горах. Машины то скатывались в глубокий сай, то с ревом преодолевали крутой склон морены, то медленно ползли по бесчисленным ухабам полотна, проложенного по бугристой долине. Когда-то эту долину сплошь перепахали могучие ледники. Временами грузовики наши трясло так, что приходилось только удивляться, как они при этом не рассыпаются на части. Только теперь я понял суровое предупреждение Леонида насчет упаковки ящиков. «Имей в виду,- сказал он перед началом упаковки,- из этих ящиков будут вышибать душу целые сутки подряд». Несмотря на категорическое предупреждение, трудности дороги рисовались мне весьма смутно, а окончательно все стало ясно слишком поздно, уже на биостанции, во время долгих и мучительных попыток рассортировать невообразимую кашу, в которую превратилось содержимое моих ящиков...

Широкий простор Каракульской котловины открылся неожиданно. Крутые склоны отошли в стороны, и машины выкатили на ровную поверхность, слегка всхолмленную старыми моренами. Наконец показался Каракуль, одно из крупнейших высокогорных озер нашей страны. Он еще не вскрылся. Окаймленный по горизонту снежными хребтами, Каракуль лежал громадным ледяным щитом, искрящимся на солнце. Могучие снежные хребты вдали казались игрушечными. С них ползли тучи, там бушевала метель, но над котловиной небо было ясное.

Таким и запомнилось мне озеро - гигантская сверкающая гладь в кольце закутанных в тучи снеговых вершин. Потом я видел его уже без ледяной брони, но также ослепительно сверкала водная поверхность, окруженная темным кольцом гор, наполовину скрытых клубящимися облаками.

Дорога шла вокруг озера, довольно далеко от берега, по мертвой, почти лишенной растительности почве. Местами мы попадали в настоящую песчаную пустыню - песок лежал со всех сторон, и ветер нес его через дорогу тонкими струйками. Просто не верилось, что мы на высоте 4 тысяч метров над уровнем моря. Потом мы выбрались на берег реки, текущей по широкой долине («Музкол!» - прокричал Коля), и долго ехали вдоль берега. Реки почти не было видно: ее целиком скрывала обширная наледь, около пятисот метров шириной, которая тянулась на несколько километров и напоминала настоящий ледник. Местами, где в наледи образовались бреши, была видна бурлящая вода, текущая под ледяным щитом не менее двух-трех метров толщины. (Наледь эта нередко не стаивает целое лето, и некоторые исследователи даже считали ее долинным ледником. Расположение у самой дороги очень удобно для добычи льда, идущего для устройства ледников. Погреб-холодильник биостанции загружался обычно музкольским льдом. Кстати, Музкол в переводе с киргизского означает ледяная река.)