Неведомый Памир

По сути дела, для нас Чечекты был маленьким островком цивилизации, затерянным среди диких, суровых гор. Здесь мы приходили в себя после долгих маршрутов или длительных стационарных работ, где дом твой - палатка, основной спутник - собачий холод, еда - дважды в сутки и работа - от восхода до заката.

Теплые, чистые комнаты, электричество, книги, радио, кино, трехразовое питание, причем с нормальным обедом из первого, второго и третьего,- все это после суровых полевых будней доставляло особое удовольствие.

Помимо чисто материальных благ изобиловала и духовная пища. Я уже упомянул о книгах и кино, а недостатка в интересных людях на станции никогда не было.

Особенно памятны первые годы работы на Памире, когда станцией руководил Кирилл Владимирович Станюкович. Двери станции всегда были гостеприимно распахнуты для всех экспедиций и просто бродяг-одиночек. Если Кирилл Владимирович находился на станции, то гостей он встречал сам. Его громадная, обтянутая тельняшкой фигура и басовитое: «Приветствую вас, синьоры», производили действие совершенно неотразимое, и «синьоры», в особенности новички, сразу же чувствовали, что попали в место не совсем обычное. А заезжали на станцию многие, редкая экспедиция или группа миновала ее. Кто только не побывал здесь за последние два десятка лет!

Конечно, гостей привлекала не только возможность получить сносный ночлег, но и целый крут любопытнейших проблем, над которыми работали сотрудники станции. Станция занимается главным образом изучением растительности Памира. Здесь исследуются растительный покров гор, закономерности изменения его с высотой, особенности биологии памирских растений, процессы фотосинтеза на больших высотах. Наряду с этими важными научными исследованиями здесь выполняются работы, имеющие непосредственное практическое значение,- картирование пастбищ, разработка способов их обогащения за счет местных естественных ресурсов, изучение методики выращивания сельскохозяйственных культур и другие. Многие исследования, выполненные на биостанции, получили всемирную известность.

Барханы у вечных снегов

Лошадей было три: горячая, «дурная», но выносливая кобыла Камелия, послушный, работящий Жмых и хромой хитрец Партнер - все гнедой масти с белыми чулочками. Отдохнувшие за время долгого зимнего безделья, они выглядели бодро и живописно.

На этой троице нам предстояло выполнить небольшой, как сказал Леонид, рекогносцировочный маршрут к подножию снежного гиганта Музтагаты - этак километров сто двадцать в один конец. Несмотря на то, что шел лишь четвертый день моего пребывания на Памире и второй - приобщения к верховой езде, я был полон оптимизма, как вырвавшийся на волю щенок. Еще бы! На лошадях, по самому сердцу Памира!

Леонид собирался обстоятельно, сразу и накрепко приучая меня к особенностям лагерной памирской жизни. Палатка, спальные мешки, без которых здесь ни шагу, кастрюля с чайником, паек на четыре дня, торба с овсом. Ну и снаряжение: ружья, гербарные сетки и прочее. Ехали втроем. Третьим был Джура, сын Мамата Таштанбекова, быстроглазый паренек - шестиклассник, крепкий, словно гриб-боровик.

Выехали на рассвете. Было, как обычно, тихо. Таинственные силуэты гор красивыми зубцами оторачивали светлеющий горизонт. Первым на приплясывающей Камелии ехал Леонид, который за годы работы на Памире научился справляться с любой лошадью. Затем мимо спящих домиков на послушном Жмыхе продефилировал я, держа ружье поперек седла, как в лучших ковбойских фильмах. Шествие замыкал Джура, угнездившийся на куче скарба, навьюченного на Партнера. Лошади процокали мимо опытных полей, по мосткам через арыки, и вслед за тем наш небольшой караван сошел с дороги, двинувшись напрямик к широким воротам между двух хребтов - входу в Рангкульскую котловину.

Мы ехали по ровному пространству долины Акбайтала. Под копытами то мягко шелестел песок, то позванивал гравий, то глухо стучала глина. Редкие кустики терескена и полыней усеивали серовато-бурую поверхность темными пятнышками.

Прошел час, второй, третий. Наконец мы пересекли долину, миновав совершенно сухое русло. Вода здесь, как я уже говорил, бывает только в июле, в разгар летнего паводка, но и тогда эту речку, текущую по несоразмерно широкой долине, можно всюду перейти вброд, не замочив колен. Перед нами уходила вдаль ровная, как стол, Рангкульская котловина, поблескивая на солнце зеркалами озер и солончаков. Было тихо, и нагретый утренним солнцем воздух дрожал, создавая причудливые миражи. А под копытами все тот же щебень, та же глина, и вокруг все те же редкие кустики терескена...

Минуя Шоркуль, соленое озеро, окруженное белой каемкой выпаренных солей, мы попали в «тяжелые» пески. Это была уже настоящая пустыня. И только берега Рангкуля радовали глаз сочной зеленью лугов, полукольцом охвативших озеро.

Заоблачная пустыня