Неведомые тени

В больнице я пробыл недолго. Уже утром следующего дня меня выписали, выдав сосудоукрепляющие таблетки и посоветовав чаще бывать на воздухе. Но Ольга настояла, чтобы я пару дней полежал в номере. На всякий случай. Напугала ее наша ночная поездка на скорой. Если честно, какая-то слабость пока оставалась, так что спорить я не стал. К тому же удаленный доступ к университетскому кластеру мне дали, заниматься расчетами можно откуда угодно. А с перенастройкой установки и тестовыми прогонами Ольга с Антоном справятся и сами.

Оставалось поговорить со старшим Боровским, и лучше лично. Не зря же мы летели в Питер. Решив, что несколько часов постельный режим подождет, я назначил встречу. Заскочу в университет по пути из больницы, главное Ольге на глаза не попадаться.

Днем в лаборатории Максима Геннадиевича было оживленно и шумно, поэтому мы перешли в примыкавшую к ней небольшую переговорку. Он быстро набросал на стене мои уравнения. Дописал еще два, размашисто обвел их синим маркером. Зачеркнул константу, отвечающую за уровень флуктуаций g-поля, и ввел его через дополнительный параметр.

— Да, эта система уравнений полнее, мы пробовали ее использовать — заметил я. — Но в таком виде не получилось найти общего решения. А если считать численными методами, то не укладываемся по времени. Вы говорили, что есть компромиссный вариант.

— К этому я и веду, — не переставая писать, ответил Боровский. — Нехитрым преобразованием приходим к простым уравнениям в частных производных. Фоновый уровень g-поля меняется медленно, аппроксимируем его флуктуации квадратичной функцией. По сравнению с константой это даст гораздо лучшую точность. И теперь система легко интегрируется.

Закончив с выкладками, он обвел результат синей линией и дважды подчеркнул, видимо, для большей убедительности. Я подошел к стене, проверяя записи.

— И еще один момент, на подумать — поднял маркер Максим Геннадиевич. — При извлечении квадратного корня вы отбрасываете отрицательное временное отклонение от мировой линии, рассматривая только положительное. Мне кажется, что зря. Да, в современной экспериментальной физике отрицательное время никто не использует. Но с точки зрения математики оба корня равноправны. В полученных параметрах импульса ничего невозможного нет. Думаю, проверить второй вариант было бы, как минимум, интересно.

— На самом деле, на первых опытах мы пробовали оба варианта, — сознался я. — Но поймать перемещенные частицы получалось только в случае с положительным отклонением. Поэтому второй корень отбрасываем, а положительное отклонение минимизируем. В текущем эксперименте ожидаем получить околосветовую скорость перемещения. Конечно, отрицательное отклонение от мировой линии — это сверхсвет. Но, похоже, для его достижения просто использовать отрицательный корень недостаточно.

— Ну, что же… — развел руками Максим Геннадиевич. — Отрицательный результат тоже результат. Иногда нужно стукнуться об стену, чтобы убедиться, что она настоящая.

— Спасибо за выкладки, попробую пересчитать коэффициенты. Похоже, даже программу сильно менять не придется, — поблагодарил его я. — Кстати, не хотите в нашу команду? Сейчас закончим с частицами, будем учиться перемещать многоатомные объекты. Там более сложные расчеты понадобятся.

— Спасибо, конечно, — вздохнул Боровский, — Но у меня лаборатория, свои эксперименты, люди… На кого я это все брошу? Хотя тема у вас интересная, рад был помочь.

Он проводил меня до выхода, где мы распрощались.

На улице светило нечастое в Питере солнце. Идти от физфака до гостиницы было недалеко, и по дороге я завернул в небольшую кафешку, уже выставившую столики на веранду. Заказал латте макиато. Полюбовался четко разделенными слоями, опустил трубочку. Подставил лицо теплым весенним лучам. Потягивал кофе, разглядывал прохожих, вспоминал прошлое, думал о будущем. Хотя кто из них кто я давно уже запутался.

В номер вернулся в бодром, боевом настроении и сразу засел за расчеты. На следующий день мы сделали первый тестовый прогон. Корреляция между количеством отправляемых и принимаемых фотонов, определенно, была, но уровень расхождения фактических и ожидаемых длин волн по-прежнему оставался высоким. То есть мы не могли утверждать, что в Питере принимаем те же фотоны, что отправляем из Новосибирска. Пришлось сделать еще несколько итераций, прежде чем уровень расхождений приблизился к нужным нам тридцати процентам. Ушло на это четыре дня. Наконец, завершив последний расчет, я отправился в лабораторию.

Антон уже успел со всеми перезнакомиться и выглядел здесь своим. Пока шли к нашему блоку, с ним постоянно здоровались какие-то неизвестные мне люди, иногда останавливаясь, чтобы переброситься парой фраз.

— Становишься здесь своим? — в шутку поинтересовался я после очередной остановки.