Неведомому Богу. Луна зашла

Он обежал вокруг дома. Джозеф услышал сердитый поросячий визг, затем старик появился снова, неся в руках пытающееся освободиться животное, которому пришлось связать ноги. Положив поросёнка на каменную плиту, он стал пальцами прижимать к ней его тело и делал так до тех пор, пока поросёнок не перестал дёргаться и, довольно хрюкая, не улёгся мордой вниз.

— Видите, — сказал старик, — он не должен кричать. Ведь он не знает. Время близится.

Он достал из кармана нож с тонким коротким лезвием, потрогал край лезвия ладонью, затем левой рукой сжал бок свиньи и повернул её мордой к солнцу. Словно упав в мешок с лимфой, оно стремительно двигалось к краю широко расстилавшегося тумана.

— Успел, — сказал старик. — Я люблю начать чуть пораньше.

— Что это? — допытывался Джозеф. — Что вы делаете со свиньёй?

Старик приложил палец к губам.

— Тише! Я потом вам расскажу. Сейчас молчите.

— Это жертвоприношение? Вы приносите свинью в жертву? — спросил Джозеф. — Вы каждую ночь убиваете свинью?

— О, нет. Мне такого совершенно не нужно. Каждую ночь я убиваю кого-нибудь поменьше — птичку, кролика, или белку. Да, каждую ночь какую-нибудь зверушку. Сейчас, время близится.

Край солнца коснулся тумана. Солнце меняло очертания, становясь похожим то на наконечник стрелы, то на песочные часы, то на вершину горы. Море стало красным, а верхушки волн вздымались длинными клинками, на которых играл малиновый отсвет. Старик быстро повернулся к столу.

— Пора, — сказал он и перерезал поросёнку горло.

Красный свет пролился на горы и дом.

— Не кричи, маленький брат, — он прижал трепещущее тело к плите. — Не кричи. Если я всё сделал правильно, ты умрёшь тогда, когда умрёт солнце.

Конвульсии ослабли. Когда, выплеснув чашу красного света на стену тумана, солнце исчезло, поросёнок был мёртв.

Джозеф, напрягшись, сидел на скамейке и наблюдал за жертвоприношением. «Что же нашёл этот человек? — подумал он. — Из своего опыта он извлёк то, что делает его счастливым». Он видел полные счастья глаза старика, видел, как тот в момент смерти выпрямился и, обретя величественный вид, стал выше ростом. «Этот человек открыл тайну, — сказал себе Джозеф. — Если возможно, он должен рассказать о ней нам».

Теперь его спутник, усевшись рядом с ним на скамейку, смотрел на край моря, за которым скрылось солнце. Море потемнело, и ветер взбивал белые шапки пены.

— Для чего вы это делаете? — тихо спросил Джозеф.

Старик резко тряхнул головой.

— Для чего? — возбуждённо переспросил он, но затем постепенно успокоился. — Нет, не пытайтесь поймать меня. Ваш брат думает, что я — сумасшедший. Я знаю. Вот почему он ушёл гулять. Но вы-то так не думаете. Вы слишком умны, чтобы так думать.

Он снова взгляну на потемневшее море.

— Вы действительно хотите знать, зачем я слежу за солнцем, зачем я убиваю какую-нибудь маленькую тварь, когда оно исчезает?

Он замолчал и запустил свои согнутые пальцы в волосы.

— Не знаю, — сказал он тихо. — Причины-то я придумал, но они — не подлинные. Я сказал себе: «Солнце — это жизнь. Я даю жизнь жизни». Или: «Я условным образом показываю смерть солнца». Когда я называю такие причины, я знаю что они — не подлинные.

Словно ища поддержки, он посмотрел вокруг.

Джозеф прервал его:

— Нелепо скрывать очевидное под одеждой слов.

— Вот видите. Я придумываю причины. Я делаю так потому, что это доставляет мне радость. Я делаю так потому, что мне так нравится.

Джозеф порывисто кивнул.

— Если так не сделать, вам будет нелегко. Вы будете чувствовать, что вы что-то не доделали.

— Да, — громко воскликнул старик. — Вы поняли. Один раз я уже пытался рассказать об этом. Тот, кто меня слушал, ничего увидеть не сумел. Я всё делаю для себя. Не могу сказать, что это не помогает солнцу. Но делается всё для меня. В тот момент солнце — я. Видите? Через животное солнцем становлюсь я. Я сгораю в смерти.

Его глаза взволнованно заблестели.

— Теперь вы знаете.

— Да, — сказал Джозеф, — теперь я знаю. Знаю в части, касающейся вас. Что же касается меня, то разница здесь в том, что я пока так думать не осмеливаюсь, но думать буду.

— Такое сразу не приходит, — сказал старик. — Теперь всё почти совершенно.

Наклонившись, он положил свои руки на колени Джозефа.

— Когда-нибудь всё будет совершенным. Небо и море станут такими, какими они должны быть. Моя жизнь достигнет уровня покоя. Горы за моей спиной скажут мне, что время пришло. Время тогда будет совершенным, и оно будет последним.

Он степенно поклонился плите, где лежал мёртвый поросёнок.

— Когда оно придёт, я сам перейду через край мира вместе с солнцем. Теперь вы знаете. Такое скрыто в каждом человеке. Попыткам избавиться от этого препятствуют человеческие страхи. Всё возвращается к человеку. То, от чего избавляются, преобразуется, например, если вас взволновал рассказ о пытках, которые применяли в древности, вы увидите кровь на руках статуи, ведь пролившаяся кровь и ее изображение связаны между собой. Так что, — сказал он, — я рассказывал сидевшим в клетках созданиям, как всё происходит. Они не боятся. Вы думаете, я — сумасшедший? — поинтересовался он.

Джозеф улыбнулся.