Неужели это он?

Обед проходил в тяжелом молчании. Доминик занимала одна небольшая проблема, которая слегка скрашивала царившую за столом скуку: собирается ли мистер Барнхем в конце концов заговорить с ней или же беседа с дочкой музейного работника ниже его достоинства?

Доминик вздохнула украдкой и подумала, что дорого дала бы, лишь бы очутиться подальше отсюда. Родители Патрисии были ужасны. И как только Сидней решился сделать их своими родственниками! Впрочем, это не ее дело, напомнила она себе. В конце концов, если любишь кого-то, все остальное не имеет значения…

Она поспешно отказалась от того, что миссис Барнхем неосторожно назвала десертом.

— Благодарю вас, я давно не проводила время так чудесно, как в вашем доме. Надеюсь, вы извините меня, если я вас оставлю. Буду вам чрезвычайно благодарна, если ваш шофер отвезет меня на вокзал в Рединг.

— Жаль, что вы так быстро нас покидаете. — В голосе миссис Барнхем не было ни малейших признаков сожаления.

— Путешествие было очень приятным, но я все-таки устала. Хочу побыстрее попасть в гостиницу, принять ванну…

— Принять ванну? Скажите, пожалуйста… — Казалось, миссис Барнхем была потрясена тем фактом, что простые девушки вроде Доминик знают, что такое ванна и умеют ею пользоваться.

Доминик быстро прикусила язычок. Еще одно замечание вроде этого — и она за себя не отвечает. Она поспешно попрощалась с хозяйкой, кивнула мистеру Барнхему, который так и не произнес ни слова, и вслед за Патрисией покинула столовую.

Патрисия, провожавшая ее до выхода, бросила через плечо:

— Наверное, вы чувствуете себя подавленной?

— Кто? Я? — удивилась Доминик. — Почему?

— Не надо стесняться… Я прекрасно понимаю ваши чувства. Это все равно что оказаться в другом мире. Все-таки такая разница в образе жизни.

Что и говорить, Патрисия делала все, чтобы увеличить неприязнь, которую Доминик почувствовала к ней с первого взгляда. Спокойно, приказала она себе, через два-три дня эта мерзкая девица навсегда исчезнет из ее жизни вместе со своим женишком, который одним своим видом приводит ее в бешенство.

Каким же уютным показался ей маленький гостеприимный отель после обеда у Барнхемов. Портье с доброжелательной улыбкой подхватил ее дорожную сумку и проводил в небольшую комнатку с окнами на улицу.

— К сожалению, вы уже опоздали к обеду, но, если голодны, хозяйка вам что-нибудь найдет поесть, — сказал он.

— Спасибо, я пообедала, — улыбнулась Доминик. Потом подумала и добавила неожиданно для себя: — Знаете что… Принесите мне кружку пива и два больших-пребольших сандвича, хорошо?

— Сию минуту, мисс.

Доминик хотелось забраться в ванну с горячей водой и спокойно полежать, потягивая пиво.

Горячая вода и холодное пиво помогли ей избавиться от неприятного осадка, вызванного общением с достопочтенным семейством Барнхемов. Только сейчас, лежа в ванне, она впервые в свои двадцать три года ощутила блаженное чувство свободы, когда ты имеешь право делать все, что хочешь. Разумеется, родители не запрещают ей пить пиво, но дома ей бы в голову не пришло, что ванна — это такое место, где можно получать безмятежное удовольствие, а не только мыться.

Утомительное путешествие и переизбыток впечатлений сделали свое дело. Доминик оказалось достаточно пары глотков, чтобы ощутить приятную расслабленность во всем теле. Она почувствовала себя, словно в детстве: ей четыре годика, нежные руки матери бережно опускают ее в теплую ванночку, гладят ей животик и спинку. Доминик сделала еще глоток — и внизу живота словно затеплился ласковый огонек, неясное томление волнами пробежало по всему телу. Непроизвольно закрыв глаза, она явственно ощутила прикосновение чьих-то ласковых и сильных рук, и она знала, что это были руки Сиднея. Вот он прикасается к ее груди, заставляя набухать розовые соски, переворачивает ее на живот, проводит пальцами по позвоночнику. Потом рука его осторожным, но уверенным движением касается впадины между ягодицами — впервые в жизни Доминик наслаждалась радостью абсолютного подчинения чужой страсти. Удивительное дело, краешком сознания, которое продолжало бодрствовать, она ясно сознавала, что никакого Сиднея рядом нет и она просто нежится в горячей ванне с кружкой светлого пива, но ей было абсолютно наплевать на свой здравый смысл, которым она так гордилась всю свою сознательную жизнь…

Внезапно Доминик увидела, как Сидней встает и выходит из ванной комнаты, оставив дверь открытой. За дверью темный зимний лес, скованные инеем черные деревья, через распахнутую дверь морозный воздух проникает в ванную, быстро выстужая ее…