Неутомимые следопыты

— Ну а как же? — даже удивился дядя Егор. — Той же ночью. Этих листочков нам в тот раз командир дал целую пачку. Мы их разделили. Каждому досталось штук по десять. Я свои в сапог спрятал, под портянку. А за полночь выглянул на улицу, вижу: патрульных нет. Я шасть за ворота, и на соседний дом, на свой забор, на телефонный столб — всюду расклеил. Утром-то, правда, гитлеровцы их все посрывали, но много тех листков люди успели прочесть.

— А не страшно было их дома держать, дядя Егор? — спросил Митя.

— Как же не страшно? — откликнулся Прохоров. — Ведь за один такой листок Хорьков старика Лукьянова на месте застрелил. За пачку листовок фрицы наверняка бы всю мою семью загубили. — Егор Алексеевич помолчал и произнес, взглянув на всех нас: — Страшно-то страшно, да только ненависть наша к врагам проклятым посильнее страха была.

— А вы после еще виделись с тем командиром в лесу? — спросил Женька.

— Да с перерывами, пожалуй, раза четыре, — отвечал дядя Егор. — Он сам к нам выходил, если мы ему были нужны. Кроме него мы других партизан не видали. Однажды он попросил нас достать медной проволоки побольше, немного серы и свинца.

— Д-для чего? — удивился Федя.

— А я разве знаю? — Егор Алексеевич развел руками. — Мы и не интересовались. Надо — значит надо. Ну, свинец-то достать было нетрудно. У нас в Зареченске до войны много рыболовов было. Грузила почти у каждого в доме. И у меня лежал в сарае припрятанный кусок в добрый кулак величиною. Серы Данила раздобыл. Он неподалеку от кладбища жил, а на кладбищенских памятниках сера часто выступает — руками можно собирать. С проволокой хуже было — где ее возьмешь? Спасибо Денису, надоумил. На электростанцию пошли. Там после взрыва много катушек с медной проволокой валялось. Мы эти катушки и собрали. Вывезти их, правда, трудновато оказалось. Да на что же ум не повадлив! Привязали снизу к тележке — так и вывезли за город. Вот до сих пор не знаю, для чего все это партизанам понадобилось.

У Егора Алексеевича глаза просто искрились от радости. Словно все, о чем он рассказывал, сейчас переживал снова.

— После того случая, — продолжал дядя Егор, — во всех листовках стали появляться сообщения с фронта. Да только недолго мы носили те листовки. Каратели, что в город прибыли, запретили выпускать за городские заставы местных жителей без особых надобностей. Всюду на выездах шлагбаумы поставили, будки для часовых. Нам, лесовщикам, тоже запретили в лес ходить. Встала лесопилка. Да только листовки все равно в городе появлялись. Реже, правда, но были.

Егор Алексеевич замолчал и о чем-то задумался.

— Можно спросить? — Женька, как на уроке в школе, поднял руку.

— Спрашивай.

— Вы тогда по заданию разговаривали с докторшей? С Лидией Викторовной…

— Ясно, разговаривал. Вроде как на прием пришел.

— И она согласилась помогать партизанам?

— Конечно. А то откуда же у тех появились медикаменты? У нее с партизанами связь крепко была налажена. Да вы бы сами у нее спросили.

— Она жива?..

Женька заорал так оглушительно, что у меня зазвенело в ушах, а Федя свалился со скамейки.

— Что кричишь? — с негодованием воскликнул он. — Ж-жива, к-конечно.

— Верно, — подтвердил Егор Алексеевич. — Ее все у нас в городе знают и уважают. Лидия Викторовна — человек заслуженный. И если уж вы всерьез взялись разыскивать партизанских помощников, — добавил Егор Алексеевич, — то обязательно к Арсению Токареву зайдите, Родионову свояку.

— И он тоже, значит, жив! — воскликнул Женька.

— А ты небось думаешь, — произнес Егор Алексеевич, — что если герой, так уж и погиб? Да их сколько угодно вокруг — героев. А Токарев Арсений до сих пор на железной дороге служит. И живет у вокзала, в новом доме.

Штаб следопытов

Когда мы очутились на улице, у Женьки с Федей разгорелся великий спор. Феде не терпелось поскорее повести нас к загадочному штабу следопытов, а Вострецов твердил, что надо без промедления бежать к Лидии Викторовне Старицкой. Я в этом споре участия не принимал, потому что сам еще не знал, что будет лучше.

— Д-да ты пойми, д-дурья голова, — доказывал Федя, заикаясь больше обыкновенного. — Н-надо же нам посмотреть, где б-будет наш штаб… А п-после к Лидии Викторовне п-пойдем. Я з-знаю, где она живет…

— Вот и пойдем к ней сначала, — возражал Женька. — А штаб никуда не денется.

И тут Митя преспокойно вмешался в их спор:

— И чего вы расспорились? Лидия Викторовна сейчас на работе.

Женька взглянул на Митю ошеломленно и вдруг рассмеялся. Федя захохотал тоже.

— Ладно, Федор, — сказал Вострецов, хлопнув мальчика по плечу. — Твоя взяла. Веди нас к своему штабу следопытов.