Неумолимая жизнь Барабанова

Я прошел в кабинет и сел у стола. Дверь оставалась приоткрытой, и слышался голос Кнопфа. «Мне нужно вернуться, – проговорил он. – Я забыл сменить». «Дружище, – отозвался Ксаверий, – Господин Барабанов, я полагаю, устережет ваше достояние». На миг показалось раздосадованное лицо Кнопфа, и они ушли. Я поднялся и, стараясь ступать беззвучно, подошел к двери и закрыл ее. Я даже не размахивал руками, словно каждое мое движение в этом кабинете было недопустимой дерзостью.

Но что же Кнопф хотел отсюда забрать? Вряд ли, оставшись один на один с Ксаверием, он успел найти в директорском кабинете тайные укрытия для каких-то своих вещей. Однако стол Кафтанова был, по обыкновению пуст, и полировка темнела, как колодезная вода. Некоторый беспорядок обнаружился, когда я сел. На бездонной полировке директорского стола рядом с телефонным аппаратом лежал серый треугольник пыли, треугольный клочок мышиной шерстки, несомненное свидетельство того, что последние события ошарашили даже школьную прислугу. Пыль на столе у Ксаверия – потрясение основ.

Тут в дверь постучали, и я, распространившись посвободнее в кресле, разрешил войти. Не знаю, голос ли мой, совсем не похожий на голос Ксаверия, был тому виной или что-то иное, но человек за дверью помешкал. Потом все же дверь отворилась, и один из новых охранников вошел. Я подавил желание подняться ему на встречу и не сказал ни слова, когда он остановился в шаге от двери.

– Итак, – сказал я, собирая пальцы под подбородком. – Есть новости?

Наглость моя была беспримерна, но именно на нее детина и попался. Но думаю, что дело было не только в наглости. Я отличался. Хотя бы внешне я был не таков, как прочие служащие Ксаверия Кафтанова.

– Мы его нашли, – сказал охранник.

– Да, – отозвался я скучным голосом, выбрался из кресла и перешел к хлопочущей в углу воде. – Можете говорить, я передам Кафтанову.

– Мансарда на Петроградской. Я оставался двумя этажами ниже. У Мухина выбиты оба глаза, все лицо нашпиговано крупной дробью. – Пальцем он показал на лице, каким именно образом досталось Мухину.

– Что плохо, то плохо, – сказал я. – Тот, стало быть, ушел? Неужели он стрелял из охотничьего ружья? Дробью – какая мерзость!

Охранник, забывшись, шагнул ко мне.

– Любой бы так подумал, – сказал он. – Не было там никакого ружья! Сотня стволов на стене против входной двери, в каждом – дробина. И залпом. Игрушки, игрушечки! Все из гильз.

– Фантастика! – сказал я, – Но ведь такое за полчаса не сделать. Верно?

– Чтобы сделать такое, нужно быть тихим психом и год работать, не разгибаясь.

Я представил себе, как затворившись в мансарде, Боба Варахтин вкатывает заряды, подсыпает затравку и палит, палит…

– Вот ведь, – сказал я, – игра, а человек искалечен. Так скажите же мне, наконец, он ушел?

Охранник в немногих словах объяснил мне, что даже от ослепленного Мухина уйти почти невозможно.

– Беспокоиться не следует, – объяснил охранник, – Он там и остался.

– Уж не знаю, хорошо ли это, но Кафтанову передам в точности. – И с потрясшей меня изворотливостью я закончил наш разговор. – А кто он этот стреляющий дробью?

Уже уходивший посетитель обернулся, и крайнее недоумение отразилось на жестком лице его. Я попал! На ближайшие несколько дней моя невинность была засвидетельствована. Палку, однако, перегибать не следовало. Я замахал рукой и сказал, что Господи, конечно, это тот, который сломал Ректору шею, а двух других застрелил насмерть.

Смятение на лице охранника улеглось, но видно было, что его одолевают сомнения. Я испугался, что он будет стеречь меня в кабинете до возвращения Ксаверия, и решительно опустился в директорское кресло. Если бы я мог, я издал бы указ, подписал бы распоряжение, уволил бы Кнопфа… Слава Богу, гость не смог преодолеть почтения к кабинету и вышел.

Я не стал смотреть на часы. Мне неизвестно было, где квартирует Алиса, и как скоро обернутся Кафтанов и Кнопф. Но что-то такое коллега Кнопф не хотел оставлять в кабинете, что-то такое хотел он забрать. Но сумочка его как висела на ременной петле на запястье, так и осталась. Но все, что влезает в сумочку, поместится и в кармане. Да нет, даже обнаглевший Кнопф здесь в кабинете не посмеет… Вот разговор. Что-то было непонятное в их разговоре с Кафтановым. Вот они молчали. Они молчали, словно Кнопф вручил Ксаверию бумагу, и тот ее читал. Он прочитал, и оба отправились к Алисе. Они отправились к Алисе, но прежде Кнопф хотел забрать бумагу. Хотел, да не вышло. И где бумага? Следовало подойти к столу и осмотреть ящики. У Кафтанова в ящиках наверняка порядок. Там не валяются чайные пакетики, перочинные ножи без лезвий. Там быстро отыщется все. Но вот беда – я не мог забраться в стол к Ксаверию. Я разозлился на свое слюнтяйство до скрежета зубовного и, наверное, долго бы злился, но времени оставалось все меньше. «Ты не можешь найти бумагу – ищи что-нибудь другое. Начни сначала».