Неукротимый шторм

Его голос оборвался, но я поняла, что он хотел сказать.

– …если бы ты до сих пор меня любил?

На его лице промелькнуло виноватое выражение. Своей историей он явно загнал себя в тупик, в котором чувствовал себя очень и очень неуютно.

– Все нормально. – Я не обратила внимания на острый укол в сердце и постаралась, чтобы в моем голосе звучало понимание. – Я же не могу ждать, что у тебя вдруг появятся ко мне чувства только оттого, что кто-то рассказал тебе, будто когда-то мы были связаны.

Но мы оба отлично понимали сложившуюся ситуацию. Я хотела от Люциана того, чего он не мог мне дать – как бы сильно ни старался. Нельзя заставить кого-то любить.

– Кхм… ты говорил, что у тебя были ко мне вопросы, – сменила я тему. – Так что ты хотел узнать?

Люциан благодарно мне улыбнулся и в конце концов тоже взял себе кусок пиццы.

– Все? – попросил он.

– Эмм, ладно…

Похоже, этот вечер будет долгим. Для подкрепления я откусила большой кусок пиццы и приступила – поначалу немного сбивчиво – к рассказу. Чтобы сохранить логику, я начала с нашей первой встречи, его нападения у Ворот Тимеона и погони на «Мини-Купере». Чем дальше, тем увереннее я становилась, и детали из меня так и сыпались: моя первая печать, наша поездка на «Мустанге», Викториус, убежище, его мастерство в приготовлении джин-тоника.

– Я отвлек тебя ведьмами и вампирами? – уточнил он с ухмылкой и убрал в сторону пустую коробку из-под пиццы.

– Ага. И своим интересом к проступкам моего бывшего.

Потом я дошла до «Гоморры» и того, как мы дрались с Дюбуа. Рассказывая о своих снах, я покраснела, описывая наш первый поцелуй. Слава богу, уже давно опустились сумерки, так что мое ставшее алым от смущения лицо не так бросалось в глаза.

Легким движением руки Люциан зажег свечи, которые стояли в большом стеклянном сосуде на столе. Теплый свет заплясал в глазах праймуса. Все до единой линии его лица были идеальны – решительные, мужественные, темпераментные, нежные…

Мы встретились взглядами, и я быстро отвернулась. Чтобы прикрыть свое неловкое поведение, я торопливо вернулась к дальнейшему рассказу: о Джироне и тренировках с Люцианом, о заклятии Тааджи, сотворенном Силин, и нашем первом свидании.

– О’кей, я могу понять ярмарку, катание на коньках и французский ресторан. Но в чем фишка с этим белым пони? – недоумевая, спросил Люциан.

– Эмм, да… – заикалась я. – Сейчас это не так важно.

Я проигнорировала его изумление и продолжила говорить про наш визит к Белу в Луизиану и сделке с ним. Рассказывая о нашей первой совместной ночи в Ирландии, я изо всех сил старалась сохранять деловой тон и не сводила взгляда с пламени свечей. Придерживаясь такой тактики, я весьма неплохо продержалась во время критической части и приступила к миссии в Амстердаме, которая завершилась ставшим человеком Танатосом в подвалах Плеяды.

– Ты лишила Танатоса его бессмертия?!

– Звучит довольно неправдоподобно, да? – Я придвинула к себе несколько подушек и подтянула ноги под себя. – Однако, оглядываясь назад, я бы с радостью от этого воздержалась.

Это вывело нас прямиком к моим приступам, появлениям Тристана, черным ациамам и их катастрофическому воздействию на Люциана. Естественно, нельзя было забывать также про попытки вмешательства моей матери, клятву, которую из-за мистера Росси пришлось принести Люциану, и о вызове на суд Верховного Совета и помощи Бела с иллюзией.

– Как прошел мой допрос в Критерионе, ты уже видел в воспоминаниях Рамадона, – сказала я, пока Люциан доливал воду мне в стакан. – Закончилось все тем, что твой отец пригласил меня побеседовать с глазу на глаз. – Я выложила ему, как Немидес шантажировал меня его сердцем и как мы отдалились друг от друга. Рассказала про наши ссоры, про Элиаса, Брендона и Анушку, про то, как он бросил меня в беде, а я закрыла ему доступ в мои сны, про похищение Лиззи, про Прагу и поцелуй в ведьминском огне.

Люциан прищелкнул языком, как будто для него только что замкнулся круг.

– Об этом мне Рамадон тоже рассказал, – негромко произнес он.

Верно, ведь хронист в тот раз наблюдал за нами сквозь портал-призму. Хорошо, что Люциан знал часть истории. Благодаря этому у него сложилось и другое впечатление. Потому что мне было относительно легко прагматично облекать события в слова, но не описывать чувства, которые были между нами.

– На сегодня закончим? – неожиданно спросил меня Люциан. Только сейчас я обнаружила, что, углубившись в свои мысли, смотрела на огни города. Сколько вообще времени? Я видела, как луна взошла и села. Горло у меня пересохло от долгого разговора, а веки отяжелели.

– Для тебя это чересчур? – встревоженно посмотрела я на Люциана. Мне ни в коем случае не хотелось, чтобы он сейчас ушел. Но мое собственное тело меня предало, заставив широко зевнуть.

Люциан улыбнулся.

– Для меня нет…

Но я действительно не устала. Только заметила, что впервые за полгода расслабилась.

– Не смотри на меня с таким сочувствием, – упрямо потребовала я. – Я могла бы продолжать так всю ночь.