Неукротимый партизан

Крючков, приметив его нерешительность, спросил:

— Ты, браток, на перепелов охотился?

— Бывало. А шо?

— Ну, коли охотился, так пали!

— Трах-ба-бах! Трах-ба-бах! — казаки один за другим выстрелили в воздух и двинулись в обход села.

Федька видел, как из домов один за другим выбегают французы, строятся в колонну и выходят из Лаптева.

— Ловко мы их выкурили! — смекнул казак. — Пошутковали — трах-ба-бах! А француз, видно, подумал — партизаны наступают и решил, не принимая боя, отойти. То-то будет ему на орехи. Впереди-то наш взвод Чеченского…

Но, хотя военная хитрость удалась, сломить врага оказалось нелегко. Французы защищались с большой отвагой.

Через полчаса Крючков с казаками, обойдя Лаптево, с жаром включился в бой. Молоденький Федька Шухов, заметив занесённую над собой саблю, по-детски испуганно ахнул: «Мамочки!» Ловко увернулся от француза, сделал отчаянный выпад и достал его клинком. Когда кавалерист падал на землю, Федька с облегчением вздохнул: «Мамочки!» И хоть не до шуток было в те минуты, но бившиеся рядом казаки услышали Федьку и дружно подхватили: «Эх, мама! Мамочки!» С этой прибауткой и одолели неприятеля.

Отряд овладел 42 повозками с продовольствием и 10 повозками со снарядами. Сотня солдат во главе с офицером сдалась в плен. Оказалось, что захваченный обоз принадлежал карательному отряду, который вторую неделю безуспешно гонялся за партизанами.

На другой день после боя у Лаптева пленный французский офицер, которого допрашивал Давыдов, внезапно спросил:

— Скажите, что значит по-русски это страшное «Мама! Мамочки!» Тут командир прервал допрос и приказал построить партизан. Затем велел сделать шаг вперёд Шухову и ещё десятку отличившихся в бою казаков — одним словом, всем тем, кто пугал французов этим «страшным» словом «мамочки».

Поначалу служивым стало немного не по себе: «Мало ли что? Поди, не положено так кричать в бою!»

Меж тем Давыдов насупил брови и спросил с напускной строгостью:

— Не боитесь ли вы, братцы, что вас завтра изловят господа французы, — тут он кивнул на пленного офицера, обвязанного пуховым платком и имевшего весьма жалкий вид, — и перевешают всех до единого на первой придорожной осине?

Казаки дружно рассмеялись в ответ.

— То-то, братцы! — продолжал Давыдов. — Разве понять господину офицеру наше страшное «мамочки».

И распорядился:

— За доблесть, проявленную в бою, объявляю вам благодарность и представляю каждого к ордену. За отвагу образую из вас… — командир помолчал немного, улыбнулся, — геройский полувзвод!

— Геройский полувзвод! — охнули казаки.

А удалой Федька Шухов вытянулся во фрунт и с восторгом прошептал:

— Эх, мамочки!

Вечная слава

После разгрома наполеоновской армии и занятия русскими войсками Парижа Давыдов возвратился на родину. На военной службе он пробыл до 1831 года, а затем вышел в отставку в чине генерал-лейтенанта. Он поселился с семьёй в селе Верхняя Маза Симбирской губернии. В степной глуши Денис Васильевич закончил работу над «Дневником партизанских действий 1812 года», создал ряд интереснейших военно-исторических очерков, написал вдохновенные стихи. О своей роли в Отечественной войне говорил он так: «Я врубил имя своё в 1812 год», «…я считаю себя рождённым единственно для рокового 1812 года».

Денис Давыдов никогда не будет забыт нашим народом. Его подвиги воспеты в бессмертных стихах Пушкина, Жуковского, Баратынского, Языкова. Боевой дух неукротимого партизана вдохновлял на подвиги советских партизан во время Великой Отечественной войны.