Неукротимый, как море

Один-единственный взгляд на цифровой индикатор глубиномера дал понять, что Дункан близок к истине. Под ватерлинией оставалось тридцать восемь саженей, из которых двадцать составляла осадка грузного чрева «Золотого рассвета». Шквальные порывы с востока усиленно подгоняли танкер к берегу, и Николас был вынужден признать, что в словах Дункана что-то есть. Впрочем, ничем не выдавая ни тревоги, ни возбуждения, он шагнул к Рандлу и снял с крючка микрофон.

— Дэвид, — спокойно сказал он, — вы готовы вытащить нас из этой передряги?

— Так точно, сэр, — раздался над головами голос из динамика.

— Я кладу руль на левый борт, чтобы помочь вам развернуться против ветра, — сообщил Николас и взглянул на Рандла. — Лево на борт.

— Руль сорок лево, — отозвался Рандл.

От натянутого буксира по корпусу танкера пробежала небольшая дрожь. Сейчас «Колдун» выполнял деликатную задачу по развороту танкера поперек шквального ветра, после чего предстояло кормой вперед вытаскивать этого голиафа на середину фарватера, где его поджидали более безопасные глубины и шансы выжить в урагане.

«Золотой рассвет» оказался прямо на пути «Лорны», и буря решила показать свое истинное лицо. Где-то за спиной урагана лежал разумный и рациональный мир, вставало солнце, однако здесь рассвета не было и в помине, потому что отсутствовал горизонт и даже само небо. Только безумие, ветер и вода — они настолько перемешались друг с другом, что выступали единым фронтом.

Час назад — хотя казалось, что прошла целая вечность, — шквальный порыв сорвал крыльчатку анемометра и смел прочие метеоприборы с крыши мостика, так что Николас уже не знал ни силы, ни направления ветра.

За обзорными окнами ветер срывал с моря покровы и швырял их толстыми пенными одеялами в ходовой мостик, окутывая его визжащей белой завесой, которая полностью отрезала видимость. Главная палуба танкера исчезла под стремительными потоками водовоздушной эмульсии, и уже не получалось разглядеть даже леера на крыльях мостика, хоть они и находились в каких-то шести футах от окон.

Вся надстройка стонала и кряхтела под атаками ветра. Алюминиевые переборки прогибались, палуба гнулась и трещала, нагруженная плотной штормовой массой.

Сквозь стремительно закрученный, насыщенный водой воздух еле-еле пробивался свинцово-серый, зловещий свет. Электричество, генерируемое вихрящимся пузырем высотой шестьдесят тысяч футов, чуть ли не ежеминутно разряжалось оглушительной канонадой грома и вспышками молний, которые своим блеском угрожали выжечь глаза.

О визуальном контакте с «Колдуном» нечего было и думать, а беспрерывные электрические импульсы и радарный шум от взбаламученного моря и плотно сбитых облаков сократили дальность действия локатора до нескольких миль, да и то показания экрана нельзя было считать надежными. Радиосвязь с буксиром утонула в зуде и визге статических помех. Сейчас из речи Дэвида Аллена долетали лишь обрывочные, бессвязные слова.

Николас лишился контроля над ситуацией. Его загнали в стонущий, вибрирующий ящик ходового мостика, он был ослеплен и оглушен обрушившейся мощью небес, и с этим никто ничего не мог поделать.

Рандл заблокировал штурвал ультратанкера в положении «прямо» и вцепился в штормовые планки стола возле штурманского места вместе с Дунканом и тремя моряками авральной команды. Их лица, бледные до синевы, казались высеченными из мела.

Николас мерил мостик беспокойными шагами, время от времени бросая взгляд на кормовые обзорные окна в тщетной надежде увидеть либо буксирный конец с его нейлоновым абсорбером, либо корпус «Колдуна», после чего, опасливо придерживаясь за поручень, чтобы не упасть от непредсказуемой пляски палубы под ногами, возвращался к пульту управления, где изучал россыпь огоньков, которые рассказывали о состоянии нефтеналивных гондол, а также о навигационных и механических параметрах громадного судна.

Ни одна из емкостей пока что не потеряла ни капли нефти, и во всех отсеках состав инертного газа был в норме. Похоже, воздух не проникал внутрь, и, стало быть, герметизация сохранялась. Николас решил буксировать танкер кормой вперед еще и потому, что ходовой мостик может принять на себя часть ударной мощи ветра и моря, тем самым хоть как-то защищая хрупкие, набухшие гондолы.

При этом он отчаянно надеялся пусть даже на крохотную секунду воочию увидеть главную палубу, просто чтобы успокоиться. Ведь не исключена неисправность механизмов управления насосами; шторм своими когтями мог разодрать обшивку одной из гондол. Что, если прямо сейчас «Золотой рассвет» изливается ядом?.. Но никакой палубы сквозь шторм разглядеть не получалось, и Ник прильнул к радару. «Картинка» прыгала, мерцала, пестрила множеством ложных отражений и мусора — он не был даже уверен, что пятнышко «Колдуна» стояло на месте, создавалось такое впечатление, будто канат порвался. Ник выпрямился и привстал на цыпочки, чтобы по ощущениям проверить, держится ли «Золотой рассвет» на буксире. Да, судя по тому, как танкер сопротивляется ветру и морю, спасительная нить до сих пор на месте.