Неукротимый

  Подъезжая на трех внедорожниках к складу, которым пользуется Хамид, мы достаточно эффектно появляемся, чтобы он лично вышел нас поприветствовать.

 Хамид стоит в пункте приема, дерзко ухмыляясь, в черных слаксах и черной рубашке. Его волосы торчат на молодежный манер, ничто в нем не выдает его происхождение. Его бледная кожа, зеленые миндалевидные глаза, невысокий рост, и темные волосы никак не выдают его иранскую культуру.

 Когда все три машины останавливаются, и десять вооруженных мужчин, плюс один избитый подросток выходят из машин, я клянусь, он покрывается потом.

 Он должен.

 Сегодняшний день он запомнит на всю, оставшуюся ему жизнь.

 Жду своих людей, чтобы они стали в линию позади меня, сначала я щелкаю пальцем на Майкла, затем указываю на место около себя. Он присоединяется ко мне достаточно быстро. Хэппи встает с другой свободной от него стороны, формирую защитный барьер для моего нового сотрудника.

 Как только Хамид все это видит, он понимает, что совершил ошибку. Его глаза вспыхивают, потом щурятся в замешательстве, а затем расширяются, и он с трудом сглатывает.

 Мы подходим к нервничающему мужчине. Он приветствует нас:

 — Салам, Твитч, Хэппи. Чем обязан?

 Его акцент напоминает, что в Австралии он живет только несколько лет.

 Это меня злит. Мой глаз дергается, я стискиваю зубы, и абсолютно спокойно говорю:

 — Ты объявил войну. И избил моего личного ассистента, из-за тебя он опоздал в свой первый рабочий день. Я думаю, ты точно знаешь, почему я здесь, Хамид. И ты смеешь приветствовать нас иранскими словами о мире?

 Ага, правильно, недоумок. Я знаю, что означает «salam».

 Улыбка Хамида исчезает с его лица.

 — Я не знал, что он на вас работает. Мальчик...

 Майкл перебивает его:

 — Вообще-то, босс, это первое, что я ему сказал.

 И я хотел рассмеяться от выражения, которое появляется на лице Хамида. Честно, я не так уж и зол, как мог бы, но этот мужик нуждается в уроке «Что происходит, когда ты трогаешь меня и мое».

 — Ты должен быть готов к войне прежде, чем объявлять ее. Это правда? — спрашиваю я у Хамида.

 Уставившись на Майкла, он отвечает:

 — Я думал, мальчик врет, чтобы перестать работать. Я также думаю, что ты нечестно присваиваешь моих людей, хотя бы этого, — он указывает пальцем на Майкла.

 — Очевидно, я был неправ. Приношу свои извинения.

 Кивая, я показываю рукой на склад:

 — Я думаю, нам нужно побольше поговорить об этом. Не так ли?

 Не веря моему спокойному голосу, Хамид ненадолго прищуривает глаза, прежде чем улыбнуться:

 — Конечно, входите.

 Он ведет нас в свой кабинет на складе, затем поворачивается и заявляет:

 — Было бы лучше оставить ваших людей снаружи. Я не хотел бы, чтобы мои мулы были обескуражены, и думали, что что-то не так.

 Мулы. Так некоторые производители наркотиков называют людей, которые упаковывают товар, а также раздают его дилерам. В любом случае, мои люди здесь, так что я киваю Хэппи, который говорит им подождать нас снаружи.

 Майкл пытается остаться с мужчинами, но я кивком головы подзываю его, чтобы заходил со мной. Он торопливо заходит, понурив голову. Когда Хэппи присоединяется к нам, Хамид спрашивает:

 — Напитки?

 Я хмурюсь. Он, целую минуту наблюдает за мной, потом ухмыляется, и садится за свой стол:

 — Вся эта враждебность из-за ребенка?

 Мы, все трое, стоим перед столом, и Хэппи говорит:

 — Вся эта враждебность из-за войны.

 Хамид взмахивает рукой:

 — Это было до того, как я понял, что ты не отбираешь у меня людей.

 Я говорю:

 — Передай Патрику привет.

 Хамид бледнеет. Дело в том, что мне пришлось избавиться от одного их своих людей из-за этого мудака, и это раздражает меня. Он заикается:

 — Ч-что ты имеешь в виду?

 Игнорируя его попытку разыграть из себя идиота, я говорю ему:

 — Конечно, сейчас тебе трудно будет связаться с тем местом, где он находится прямо сейчас, — я наклоняю голову на бок, и щурюсь. — Очень трудно. Можно сказать, он ушел... под землю... на какое-то время.

 Хэппи добавляет:

 — Надолго. Он, возможно, никогда не вернется.

 Фальшивая бравада Хамида испаряется, и его лицо приобретает обеспокоенное выражение:

 — Я не ходил к нему. Он пришел ко мне! И он не сказал ничего, что я бы уже не знал. Теперь, мы поговорили, и я извинился, и нет никакой потребность в этом. Мы разойдемся, и забудем об этом.

 Хоть он и пытался, чтобы это звучало, как утверждение, это все равно было больше похоже на просьбу.

 Хэппи и я смотрим друг на друга, прежде чем Хэппи кивает в моем направлении. Я внутренне ухмыляюсь. Обходя стол, я говорю, подходя к Хамиду:

 — Знаешь, что? Я думаю, ты прав. Я не думаю, что Патрик сказал тебе что-то, чего бы ты не знал. Но я действительно думаю, что ты знал, почему Майкл ушел от тебя. И я не думаю, что тебе хотелось отдавать парня мне, не так ли?

 Хамид хмурит брови, я придвигаюсь ближе:

 — И?

 Он ехидно отвечает:

 — Это не важно, Твитч. Все кончено. Не будет войны. Я не буду извиняться еще раз. И я думаю, тебе и твоим людям пора уходить.

 Добравшись до спинки стула Хамида, наконец я наклоняюсь к его голове, и достаточно громко шепчу так, чтобы услышали все.

 — В любви и на войне все средства хороши.