Нетвой

– Звонил Ярослав, – прерывает она мою фразу, взглянув хмуро. Доверяет, видимо. Уже хорошо. – Он сказал, что хочет забрать у меня Матвея. – Голос Оли срывается, она всхлипывает и закрывает лицо ладонями, пытаясь дышать глубоко и не плакать. Твою мать. Просто твою, сука, мать. Что он себе возомнил?! – Сказал, что на днях придет повестка в суд и что мне его точно не выиграть, потому что мать-одиночка без жилья, транспорта и с огромным долгом явно неприоритетный родитель на фоне обеспеченного Давыдова.

Я не понимаю, что чувствую, но среди миллиона эмоций явно преобладает злость. Я злюсь на мудака Ярослава за то, что он ведет себя так со своим ребенком и его матерью, и злюсь на Олю за то, что когда-то давно дала ему второй шанс, позволив почувствовать вседозволенность.

Беру руки Оли в свои и сжимаю крепко ледяные пальцы. Хочу видеть ее лицо. Она старается держаться, но сама чуть не в истерике заходится. Когда я увидел Олю впервые, решил, что она сильная и независимая стерва. На деле она очень ранимая маленькая девочка, которая устала от всех проблем.

– Оль, тихо, не рыдай! Кто ему отдаст его? Ты мать, Матвей тебя любит, его никто не заберет, слышишь?

– У него связи, – говорит, всхлипывая и с трудом дыша, – у него везде связи, он сделает так, что заберут, потому что все действительно против меня.

– На хер ему это надо?

– Хочет, чтобы мы к нему вернулись. Сказал, что тогда сразу же все прекратит.

Кроха заходится в рыданиях еще сильнее, а у меня каждая вена злостью наполняется. Хочется найти его и бить, пока все зубы не вылетят, и в следующий раз, когда мы встретимся, я обязательно так и сделаю.

– Так, – сжимаю зубы, стараясь оставаться адекватным. Я Оле сейчас таким и нужен, достаточно ее истерики, кто-то должен быть с холодным умом. – Спокойно, Оль, мы что-нибудь придумаем. Если ты, конечно, не собираешься к нему вернуться. – На последней фразе мне в грудь врезается маленький кулачок, что служит красноречивым ответом на дурацкие предположения. – Ну все, все, решим, маленькая моя, все решим. – Притягиваю плачущую Кроху к себе и обнимаю крепко, стараясь защитить от всего мира хотя бы объятиями. Хотя я любыми способами готов. И мы действительно обязательно придумаем что-нибудь. Ярослав не единственный, у кого есть связи. И хоть я не люблю обращаться за помощью к отцу, думаю, в этом вопросе он мне не откажет. – А теперь давай умоемся и будем спать, Оль, нам утром на работу.

Стараюсь ее отвлечь, помогаю умыться, а потом рассказываю всякую чушь, поглаживая ее по спине, пока она не засыпает. А мне не спится до самого рассвета, я гоняю в голове кучу мыслей, пытаясь поймать правильные, которые помогут нам с Олей в этой истории. Я не брошу ее, конечно, и оставить в одиночку решать проблему тоже не посмею.

Бывший явно взбесился из-за того, что у Оли появился я. Значит, мне проблему и решать.

* * *

Утром просыпаемся от топота босых ножек, и, открыв глаза, оба видим на пороге комнаты удивленного и сонного Матвея.

Оля порывается вскочить, но я останавливаю ее, не давая встать, и только ближе к себе прижимаю. Пора заканчивать этот спектакль, Матвей взрослый мужик, все понимает. Да и ситуация сейчас такая, что нам лучше заявить об отношениях, а не скрывать их.

Мелкий стоит и смотрит на нас, хмурится, сам себя понять пытается, а когда я откидываю уголок одеяла и приглашаю его запрыгнуть к нам и полежать еще минут десять, он тут же с улыбкой срывается с места и плюхается между нами, обнимая и Олю, и меня.

Одной проблемой меньше.

Я не настроен на эмоции сейчас, в голове только расчеты и планы, но смотрю на Олю, и сердце все равно немного тает. Наше первое утро на троих ей явно по душе, несмотря на все страхи и переживания, потому что мягкая улыбка все равно на губах расцветает, когда мы с мелким с аппетитом съедаем теплые сырники.

Обнимаю и целую Олю, шепчу Матвею, чтобы был сегодня с мамой особенно нежным, а сам думаю. Без остановки думаю, голова даже начинает болеть, когда садимся в машину, чтобы поехать в спорткомплекс.

Оля снова садится к Матвею, она мало разговаривает, закутанная в кокон страха, зато очень много думает и временами заметно сдерживает слезы. Ситуация подкосила всех нас, даже Матвей не болтает без умолку, но я точно знаю, что мы справимся со всем этим пиздецом. Я же знал, что легко не будет, и отступать теперь не собираюсь.

Мы подъезжаем к спорткомплексу, и я чуть не въезжаю на парковке в рядом стоящую машину, потому что у входа во дворец стоит… Ярослав. Серьезно?! Ему хватило наглости припереться сюда после всего?

– Антош, – говорит Оля, когда я отстегиваю ремни на кресле Матвея, – пожалуйста, только не трогай его. Дай мне с ним поговорить, я тебя очень прошу.

– Оль, сколько я должен хавать это и не трогать его?!

– Только сейчас, пожалуйста…

Сука! Снова злюсь, но пока послушно иду с Матвеем и Олей к входу, навстречу этому уроду. Я уже могу считаться подкаблучником? Кажется, да.

– Что тебе нужно? – шипит Оля, как только мы подходим к нему. От страха и слез не осталось и следа, она злится и нападает как кобра, идеальная женщина.