Нетвой

– Мамочка, а он плавда тебя у меня не забелет? Он сказал, что нет. Ты меня честно не блосишь, как папа?

Мне хочется в эту секунду найти Ярослава и расколотить на его голове несколько стульев за то, что сломал моему ребенку представление о хорошем родителе. Потому что он был хорошим и не давал повода думать, что может от нас уйти. А потом ушел, заставляя ребенка страдать. И сейчас, когда перестает с ним общаться, он бросает его второй раз, поселяя в крохотном сердечке сомнения по поводу остальных людей.

Я ненавижу Ярослава за это. Все терпела и прощала, но это перешло все границы.

Подхожу к моему мальчику и крепко его обнимаю, целуя в макушку. Даже если мне будут угрожать смертью, я никогда никому его не отдам. А тем более не променяю на какого-нибудь мужчину. Сначала Матвей, а потом уже все остальные.

– Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю, правда? И конечно никто тебя у меня и меня у тебя не заберет. Обещаю тебе. Веришь?

Он молчит пару секунд, а потом кивает и обнимает меня крепче прежнего.

Это то, чего я боялась. Что Матвей начнет думать глупости. Но мне нужно не оградить его от этих мыслей, а дать понять, что, кто бы ни был рядом со мной, сын всегда будет на первом месте.

– Идем на тренировку, малыш? – Треплю его по волосам и отправляю собираться в свою комнату, а сама открываю окно, впуская свежий воздух. Мы справимся.

По пути до спорткомплекса мы покупаем мороженое и на пару минут останавливаемся в парке, чтобы доесть, сидя на лавке, и не испачкаться окончательно. Матвей задумчивый всю дорогу, но не грустный, однако о чем думает – не признается. Мне вообще очень интересно каждый раз, о чем может думать ребенок в пять лет с таким серьезным лицом. По виду кажется, что у него там как минимум математические вычисления.

Мы приходим за полчаса до начала тренировки, но сидеть молча и рисовать Матвей совсем не хочет.

– Посли на лед кататься! – говорит он с предвкушением, как будто бы я могу выпустить его на лед одного. Или как будто я умею кататься!

– Лед занят, солнышко, там занимаются старшие мальчики. – И слава богу, что лед действительно занят и мне не пришлось придумывать другие отмазки. Я не придумала бы.

– Там Антон и Алтем Ста-ли-сла-ла-вич? – Меня дико умиляет, как он говорит отчество Савельева, и я киваю, хихикая. – А мозно посмотлеть?

– Идем и спросим?

Посмотреть, думаю, можно. В целом мое присутствие на тренировках никогда не волновало тренера. Главное, чтобы Антон снова не отвлекался и не получил по шапке.

Мы заходим тихонько, прошу Матвея не шуметь, и аккуратно продвигаемся к нижнему ряду трибун, чтобы видеть все лучше. У Матвея горят глаза! Я никогда не видела его таким, он действительно влюбился в этот спорт, с ума сойти можно…

– Ваш, Ольга Сергеевна? – спрашивает Виктор Павлович, кивая в сторону Матвея, а тот как сидел будто под гипнозом, так и сидит, рассматривая всех игроков. Киваю. Мой, конечно, чей еще.

– Да, вот сходили на пробное занятие, но, кажется, будем ходить и дальше. Попросил посмотреть на старших, надеюсь, вы не против.

– Да хоть каждый день, – отмахивается тренер, – судя по взгляду, могу сказать сразу: покупайте форму и все необходимое. Я этот взгляд знаю, каждый из этих гавриков с таким сюда пришел. А те, у кого не горело, бросили быстро.

Улыбаюсь и киваю, да уж, я и сама поняла, что Матвей уходить не планирует. И сколько стоит это все необходимое…

Малыш уходит на тренировку, а я убегаю к десятилеткам, сегодня всего одна тренировка с ними на улице, как раз дождусь Матвея, и сможем пойти домой. Хороший день, почти свободный.

Через час забираю Матвея, Савельев подтверждает слова Виктора Павловича, что глаза у сына горят и он очень жаждет играть в хоккей. А еще хвалит, что он смог самостоятельно проехать несколько метров, и мне кажется, что от гордости у меня лопаются губы и щеки, пока улыбаюсь, слушая о достижениях Матвея.

– Мамочка, а мне Антон кататься помогал! – радостно говорит котенок, когда выходим из раздевалки и направляемся к холлу. В окнах вижу, что снова идет ливень. Черт…

– Он только тебе помогает? – Мне реально любопытно. И Матвей говорит, что не только ему, оказывается, Антон всю тренировку возится с детворой, чуть ли не вторым тренером подрабатывая. Нужно будет зайти посмотреть на это.

– Мама, там доздь, – куксится Матвей. Он совершенно не любит дождь, даже не находит удовольствия в прыжках по лужам. Ему либо жару, либо снег, другого не надо.

– Хочешь, подождем, пока закончится? – Матвей кивает, а я вдруг пугаюсь, когда сзади на секунду мою талию сжимают сильные руки. Но это происходит очень быстро, чтобы не увидел сын.

– И чего мы раскисли? – усаживается Антон на корточки перед Матвеем. А можно мне успокоительных, пожалуйста, у меня от этой картины пульс под двести.

– Там доздь, – тычет пальчиком Матвей на окно, – не люблю доздь.

– А машины любишь? – спрашивает Антон. Общаются вдвоем так, как будто меня нет, даже не смотрят! Вот приехали. Малыш кивает. Конечно, он любит машины. Особенно если это трактор в соседнем дворе. – Давай отвезу вас с мамой домой? Чтобы вы не намокли.