Неторопливо, бережно, всецело

Эмили складывает ладони рупором и театральным шёпотом произносит:

— У нас есть пиво! По случаю твоего дня рождения.

Я ухмыляюсь. Свой двадцать первый день рождения я встретил за решёткой. Но что-то подсказывало мне, что они его обязательно как-нибудь да отметят.

— Только пиво? — таким же громким шёпотом отвечаю я.

Она подмигивает мне.

— Ну, может быть, ещё что-нибудь найдётся. Вино, например.

Мои братья любят порой выпить.

— А торт? — спрашиваю я.

Эмили кивает:

— Сэм испёк.

Сэм — главный пекарь в нашей семье. Жаль, что чтобы попасть в колледж, ему пришлось играть в футбол — из него получился бы чертовски классный кулинар. Да и сам он стал бы счастливее.

— Так значит, на выходных он был дома? — Узнать, что уик-энд он провёл дома, но сейчас его с нами нет — словно получить ножом в сердце. Чертовски больно. Хотя я не могу сказать, что виню его.

Эмили кивает и при этом старается не смотреть на меня. Ей вряд ли бы улыбнулась удача в покере — она чертовски плохо притворяется.

— Как вы думаете, он ещё долго будет меня избегать? — спрашиваю я.

Мэт смотрит на меня, его глаза встречаются с моими, но и он не отвечает на мой вопрос.

Рейган

Я сижу в пикапе моего отца и в такт звучащей музыке отбиваю ритм большими пальцами по рулю. Я высадила папу час назад, и он отправил меня по делам — ему не хотелось, чтобы я сидела одна в машине рядом с тюрьмой. Однако с делами покончено, и вот я жду его. Не меня надо в этом винить, не так ли?

Но я застываю, как только вижу, как к месту, где припаркована моя машина, приближаются трое мужчин, сплошь покрытых татуировками. Правда, один из них держится за руку с девушкой, очень милой блондинкой. Я выпрямляюсь на сидении и наблюдаю за ними.

Между ними столько дружелюбия, что сразу видно, как им здорово быть вместе. Тот, кто держался за руку с девушкой, шлёпает её по попе и убегает. Она бросается за ним, прыгает ему на спину, а затем, склонившись, целует его в щёку. Он ставит её на землю, и девушка начинает показывать ему что-то жестами. У меня сжимается сердце. Это его семья. Я почти уверена в этом. Это братья Пита Рида.

Пит Рид — тот, с кем я хотела встретиться на протяжении двух с половиной лет. Одной ночью он оказался рядом, как раз тогда, когда я нуждалась в том, чтобы меня спасли. Именно он нашёл меня съёжившейся в дальней комнате дома одного из университетских братств после того, как случилось нечто немыслимое.

Я, съёжившись, прижимаюсь к стене, по-прежнему дрожа после того, что произошло. Он выключил свет, когда уходил, так что я сижу в темноте, и мои зубы стучат так сильно, что болят челюсти. Мои трусики запутались в районе лодыжек и висят там, словно ненужный кусок ткани, каковым сейчас и являются. С той стороны, где он схватил их и сдёрнул с меня, материя разошлась, но я не в силах заставить свои руки, сцепленные вокруг тела, разжаться и натянуть их. Или снять. Моя юбка задрана до талии. Он даже не потрудился опустить её обратно, когда закончил. Он просто прошептал мне на ухо, что если я что-нибудь расскажу, мне никто не поверит, и для меня же будет лучше, если я буду держать рот на замке.

Звенит мой телефон, лежащий рядом, его светящийся экран словно маяк во тьме, и я перевожу на него взгляд. Мне хочется его поднять. Наверняка это кто-то из моих друзей звонит, чтобы узнать, куда я запропастилась. Но я по-прежнему не в силах расцепить руки. Если я это сделаю, то развалюсь на части. А я не могу позволить себе расклеиться. Просто не могу.