Нетопырь

– А почему не убить Отто у него дома? У него же были ключи.

– Я и сам над этим голову ломаю. – Харри умолк.

Маккормак помахал рукой:

– Харри, не бойся, высказывай свое предположение. Вреда от этого не будет.

– Тщеславие.

– Тщеславие?

– Тувумба не только психопат, он еще и фанфарон. Нельзя недооценивать тщеславие. Убийства на сексуальной почве были продиктованы одержимостью, но это убийство он собирался совершить по необходимости. Руки у него были развязаны, мания не вынуждала его следовать какому-то образцу. Появилась возможность совершить эффектное убийство, которое увенчало бы его жизнь. Можно сказать, это ему удалось – «убийство клоуна» будут вспоминать, когда про убитых девушек уже забудут.

– Хорошо. И когда Эндрю узнал, что ты собираешься арестовать Отто, то сбежал из больницы, чтобы нас остановить?

– Думаю, он поехал прямо к Отто, чтобы поговорить с ним, подготовить к аресту, сказать, как важно ему молчать о Тувумбе, чтобы ни Отто, ни Эндрю не оказались причастны к этому делу. Успокоить его, сказать, что Тувумбу все равно схватят, как Эндрю и планировал, надо только немного подождать. И чтобы я подождал. Но что-то пошло не так. Не знаю что, но не сомневаюсь, что Эндрю Кенсингтона в итоге убил Тувумба.

– Почему ты так уверен?

– Интуиция. Здравый смысл. И одна маленькая деталь.

– Какая?

– Когда я навещал Эндрю, он сказал, что на следующий день к нему придет Тувумба.

– И?

– В больнице Сент-Этьен посетителей записывают при входе. Юн позвонил в больницу, и они проверили, кто звонил или приходил к Эндрю после меня.

– Говори яснее, Харри.

– Если бы что-то случилось, Тувумба позвонил бы Эндрю в больницу и оставил сообщение. А раз он этого не сделал, то никак не мог узнать об отсутствии Эндрю, не доходя до регистратуры. Но тогда бы его отметили в книге посетителей. Значит…

– Значит, он сам убил его накануне вечером.

Харри развел руками:

– Зачем ему идти к тому, кого уже нет, сэр?

Воскресенье было долгим. Оно показалось Харри долгим с самого утра. Все собрались в комнате для совещаний и наперебой старались показать свою сообразительность.

– Итак, ты звонишь ему на мобильный, – сказал Уодкинс. – И проверяешь, дома ли он.

Харри покачал головой:

– Он осторожен и прячет Биргитту в другом месте.

– Может, у него дома мы найдем какую-нибудь подсказку? – предположил Лебье.

– Нет! – отрезал Харри. – Если он узнает, что мы побывали у него дома, то поймет, что я проболтался, и тогда Биргитте конец.

– Ну, для этого он должен сначала прийти домой, а мы уже будем наготове и схватим его, – не сдавался Лебье.

– А что, если он и это предусмотрел и сумеет убить Биргитту, не присутствуя при этом? – ответил Харри. – Вдруг она лежит где-нибудь связанная, а Тувумба не скажет нам где? – Харри обвел товарищей взглядом. – Например, он установил бомбу, которая взорвется через определенное время.

– Стоп! – Уодкинс хлопнул по столу. – Не надо все превращать в сюжет для комикса! Как это насильник вдруг превратится во взрывника? Время идет, и можно просто протирать штаны. Но я думаю, неплохо бы заглянуть к Тувумбе домой. И поставить там хорошую мышеловку.

– Он не такой дурак! – сказал Харри. – Вы понимаете, что так мы ставим жизнь Биргитты под угрозу?

Уодкинс покачал головой:

– Не хотел говорить этого, Хоули, но, боюсь, твое отношение к похищенной мешает тебе сейчас мыслить трезво. Давай сделаем так, как сказал я.

Лучи вечернего солнца пробивались сквозь деревья на Виктория-стрит. На спинке соседней скамейки сидела птица кукабурра и прочищала горло перед вечерним концертом.

– Ты, наверное, думаешь, странно, как это люди могут сегодня ходить и улыбаться, – говорил Джозеф. – Что вот они возвращаются с пляжа, из зоопарка или от бабушки в Воллонгонге и думают только о воскресном ужине в кругу семьи. Ты, наверное, воспринимаешь как личное оскорбление то, что в листве играет солнце, когда тебе хочется видеть мир в руинах и слезах. Харри, друг мой, что я могу тебе сказать? Ты заблуждаешься. Воскресный обед ждет, и так и должно быть.

Харри сощурил глаза на солнце.

– Может, она хочет есть, может, ей больно. Но хуже всего – думать, как ей, должно быть, страшно.

– Если она это выдержит, то станет хорошей женой. – Джозеф свистнул кукабурре.

Харри вопросительно посмотрел на него. Джозеф утверждал, что воскресенье у него выходной, и сейчас был трезвым.

– Раньше у аборигенов, прежде чем выйти замуж, женщина должна была выдержать три испытания, – объяснил Джозеф. – Первое – терпеть голод. Два дня она должна была провести на охоте или в дороге без еды. Потом ее сразу же усаживали перед костром, на котором жарилось сочное мясо кенгуру или еще что-нибудь вкусное. Надо было удержаться и не набрасываться на еду, а поесть чуть-чуть, чтобы и другим осталось.

– Когда я рос, у нас было заведено что-то вроде этого, – заметил Харри. – Называлось столовым этикетом. Но думаю, сейчас такого нет.

– Второе испытание – терпеть боль. – Джозеф оживленно жестикулировал. – Молодой женщине иглами прокалывали нос, щеки и кое-где тело.

– И что? Сейчас девчонки за это еще и платят, – сказал Харри.