Нетопырь

Ему вдруг почудилось, будто он в подводной лодке на самом дне глубокого моря отчаяния и безысходности. Море давило и хотело прорваться внутрь. Корпус уже трещал по швам, но Харри надеялся, что он выдержит. Ведь недаром он учился контролировать свои чувства. Он подумал о душах, которые, когда умирает тело, превращаются в звезды, но не стал искать ее на небе.

19

Два разговора с убийцей, птица кукабурра и быстрый сон

После аварии Харри часто спрашивал себя, хотелось бы ему что-то изменить. Оказаться на месте товарища – врезаться головой в столб на Хиркедалсвейен и быть с честью похороненным в присутствии скорбящих родителей и почетного караула, а потом превратиться для всех в выцветшее, но дорогое воспоминание, в фотографию на первом этаже полицейского участка. Заманчивая альтернатива той лжи, с которой он обречен жить, того унижения, что хуже вины и позора.

Бессмысленный и мучительный вопрос. Но ответ, который Харри нашел, дал ему силы начать все заново. Нет, он ничего не стал бы менять. Он был рад, что выжил.

Каждое утро в больнице, сонный и одуревший от таблеток, он просыпался с чувством, что что-то не так. Обычно через секунду сознание возвращалось, он вспоминал, кто он и где находится. И все, что произошло. Но следующей мыслью было: «Ты еще жив, ты не конченый человек». Не так много, но тогда Харри хватало и этого.

Когда его выписали, то послали к психиатру.

– Поздновато, – сказать психиатр. – Ваше подсознание уже, очевидно, выбрало, как относиться к прошлому, и на первый выбор мы повлиять не сможем. Например, оно могло начать вытеснять прошлое. Но если все так плохо, надо попробовать что-то изменить.

Харри знал, что подсознание говорило ему одно: как хорошо остаться в живых. И он не хотел, чтобы психиатр это менял. Больше он к психиатру не ходил.

Потом он понял, что не надо пытаться справиться со всеми чувствами разом. Во-первых, он и сам толком в них не разобрался. По крайней мере, не до конца. Нельзя совладать с неведомым. Во-вторых, легче одолеть врага, если сражение разделить на несколько коротких схваток, чтобы противника можно было изучить, узнать его слабые стороны и наконец разбить. Это как когда кладешь бумагу в бумагорезку. Положишь слишком много – машина взбунтуется и тут же остановится. Придется начинать по новой.

Как-то коллега пригласила Харри на званый обед, и он познакомился с психологом. Когда Харри поведал ему, как он справляется с чувствами, психолог удивился:

– Война? Бумагорезка? – и с тревогой посмотрел на него.

Харри открыл глаза. Сквозь занавески пробивались первые утренние лучи. Он посмотрел на часы. Шесть. Рация затрещала:

– Говорит «Дельта». «Чарли», прием.

Харри вскочил с дивана и схватил микрофон.

– «Дельта», говорит Хоули. Что у вас?

– Мы нашли Эванса Уайта. Нам анонимно позвонила женщина, видевшая его в районе Кингс-Кросс. Мы послали за ним три машины. Сейчас его допрашивают.

– Что он говорит?

– Он все отрицал, пока мы не прокрутили запись телефонного разговора с мисс Энквист. Тогда он признался, что после восьми трижды проезжал мимо бара «Голодный Джон» в белой «хонде». Но, не увидев ее, вернулся к себе на съемную квартиру. Позже отправился в клуб, где мы его и взяли. Кстати, свидетельница, донесшая на него, спрашивала тебя.

– Так я и подумал. Ее зовут Сандра. Вы обыскали его квартиру?

– Да. Nada[102]. Пусто. Смит узнал белую «хонду» и говорит, что она действительно трижды проехала мимо, когда он дежурил возле «Голодного Джона».

– А почему он был не в черном «холдене», как договаривались?

– Уайт говорит, он соврал про машину из опасения, что мисс Энквист его обманывает – in case of a set-up[103]. Чтобы пару раз проехать незамеченным и убедиться, что все чисто.

– Хорошо. Выезжаю. Вы пока обзвоните и разбудите остальных.

– Они уже два часа как разъехались по домам, Хоули. Всю ночь были на ногах, и Уодкинс просил…

– Мне плевать, что просил Уодкинс. Звоните остальным!

Вентилятор снова повесили старый. Неизвестно, пошел ли отдых ему на пользу, но он протестовал, когда его вернули с заслуженного отдыха.

Совещание закончилось, но Харри остался в комнате. Он весь взмок. На столе перед ним стоял телефон. Харри закрыл глаза и что-то пробормотал себе под нос. Потом поднял трубку и набрал номер.

– Hello?

– Это Харри Хоули.

– Харри. Приятно, что я не один проснулся в воскресенье в такую рань. Хорошая привычка. Я ждал твоего звонка, Харри. Ты один?

– Да, один.

Пауза, сопровождаемая сопением.

– You’re on to me, aren’t ya, mate?[104]

– Теперь я понял, что это ты.

– Хорошая работа, Харри. А сейчас ты звонишь, чтобы я тебе кое-то вернул, right?[105]

– Угадал.

Харри отер пот со лба.

– Ты понимаешь, Харри, что я должен был так поступить?

– Нет. Нет, не понимаю.

– Ну же, Харри. Ты не так глуп. Когда я услышал, что кто-то начал копать, то понял, что это ты. Надеюсь только – ради тебя самого, – что у тебя хватило ума никому ничего не говорить. Я прав?

– Я никому ничего не сказал.

– Тогда у тебя есть еще шанс увидеть свою рыжеволосую подружку.