Нетленный

Он грузно поднялся на ноги. Но я уже добрался до него и сунул кулак в перекошенное лицо. Потом левой в ухо, снова правой – теперь в глаз. Никаких проблем. Людям маленького роста бить в лицо легко и просто! Противник повалился навзничь, закатив глаза. От него разило потом, какой-то застарелой гнилью. Он кашлял, трясся. Что за ископаемое?

– Никита, скорее! – взвизгнула Варвара.

Я опомнился, схватил ее за руку, мы побежали дальше. Но поздно. Все пространство перед нами наполнилось гамом, улюлюканьем. Несколько человек с реющими кушаками бежали навстречу по тропе. Молодые, были и постарше, в бесхитростных «крестьянских» одеждах, волосатые, бородатые, возбужденные. И вновь панический страх – затопчут, порвут! Еще трое прыгали с террас – ловко, словно обезьяны. Махали топорами, какими-то кольями.

Мы дали по тормозам. Я в отчаянии обернулся. Сзади никого. В глазах Варвары – дикий ужас. Надо же так запустить ситуацию!

– Милая, беги что есть мочи, я за тобой, – выдавил я.

Мы неслись, как кенийские спринтеры. Ветра не было – он свистел в ушах! Мимо нас, кувыркаясь, пролетел топор и, конечно, не остался незамеченным. Варвара кричала, ее обуял неописуемый ужас. А меня, наоборот, охватила злость. Что мы им сделали?!

Я обернулся. За нами бежали человек шесть – в колонну по два, проворно перепрыгивая через камни и, разумеется, сокращая дистанцию! Я еще не задыхался, но надо было что-то делать, чтобы эта орда не смяла нас.

– Варвара, беги, я задержу их!

– Нет, не надо, не делай этого… – Она кашляла, захлебывалась.

– Беги, говорю, догоню…

Я не боялся за себя, была странная уверенность, что справлюсь. Но Варвара путала карты, любая мысль, что с ней что-то случится, причиняла боль. Казалось бы, при чем тут любовь… Она убегала, невзирая на протесты и море слез. Выбросила сумку, неслась, как антилопа. Странно, что только сейчас выбросила, я от своей сумки давно избавился.

Я побежал к каменной горке, которую заприметил слева. Схватил увесистый килограммовый камень, швырнул в подбегающую ораву. За ней второй, третий…

Я попал, ей-богу, попал! Рослый мужик вскрикнул, когда камень угодил ему в колено. Он сломался, растянулся на дороге. Стройные ряды противника смешались. Бегущий следом налетел на товарища, тоже упал. Третий метнулся вбок, не снижая скорости, споткнулся об обломок скалы, вросший в землю, и тоже покатился.

Я успел метнуть еще пару камней. Конопатый детина с рыжими патлами вырвался вперед, несся прыжками, топая подошвами разношенных сапог. Он метнул в меня на бегу заостренный длинный кол. Надо же – индейское лето. Практики этим воякам точно не хватало (давно минули времена покорения Сибири Ермаком). Я без труда увернулся от копья и выстрелил ему в лицо.

Пистолет гавкнул, как настоящий. Резинка пролетела мимо, но ему хватило. Мужик отшатнулся, подвернул лодыжку и куда-то убрался. Я выпускал пулю за пулей в бегущих за ним. Одному попал в мошонку – он завизжал, как резаный поросенок, тоже отвалил с дороги. Кому-то в живот, другому в плечо… Они лаяли, вертелись на месте. «А ведь молчаливые, – отметилось в сознании, – боевой клич и практически без слов. Любой нормальный русский человек давно бы высказал все, что думает…»

Кончились резиновые пули. Я попятился, сунул пистолет в боковой карман. Расстрелянное вражье войско приходило в себя, наполнялось здоровой злостью. Я швырнул в них зазубренный булыжник, опрометью кинулся прочь.

Варвара пропала из вида, ушла за поворот и где-то там, за толщами камней, продолжала истошно кричать. Не понравились мне эти крики, было в них что-то страдальческое, умоляющее…

Я не добежал до поворота, споткнулся, отбив всю правую часть тела – от виска до лодыжки. Но стоило представить последствия заминки, и я опять был на ногах, мчался быстрее звука.

«Группа захвата» настигала меня, их не страшили потери и увечья. Они пыхтели, топали сапожищами. Справа «лесенка» – каменные уступы вздымались так, что по ним, имея сноровку, можно было добраться до гребня. Я очень надеялся, что сноровка не подведет, сменил направление, взлетел на террасу, перекатился на следующую. Запутался в корневой системе карликового деревца, решившего прорасти именно здесь!

Затрещала ткань ветровки, я выпутался, вскарабкался на третью террасу. Хорошо, что обернулся – опять летело копье! Я рухнул, ударившись затылком о камень, и обструганная жердина, стукнув в скалу чуть выше головы, упала на макушку. Я схватил ее в качестве клюки, чтобы забраться выше, – силы начинали иссякать.