Нет у любви бесследно сгинуть права...

И пошла по земле Ярославна,
Первых встречных пытала о нем.
Трепетало на станции главной
Небо мертвенно-синим огнем.
По краям вдоль обочин дороги
Мертвых танков лежали куски.
А в душе у нее — ни тревоги,
Ни надежды, ни слез, ни тоски,
Только сила, что, горы сдвигая,
До небес достигает седьмых
И в аду не сгорает нагая,
Но не выдаст любимых своих.

Вы видали ее на вокзале
В платье латаном, в рваном платке,
Вы и слова с чужой не сказали
На ее, на чужом языке,
Проводили глазами, — и сразу
Стерлась в памяти бедная тень…
Понабило вагон до отказу,
Застучала колес дребедень.
Под Орлом ли, в Клину, или в Лубна
В сорок первом иль в сорок втором,
Над путями в отгулах стотрубных
Отбомбил, что положено, гром.
Отпылали цистерны. На шпалах
Пятна нефти мерцали всю ночь.
Мчались тучи, и ветер трепал их,
Разрывал и отбрасывал прочь.

Но ждала героиня рассказа
Небывалого света в ту ночь.
Вы ее повстречали, и сразу
Смыло в памяти милую дочь
Ярослава… А может, и ваша
Поднималась над заревом сел.
И сиял вам все ярче и краше
Ее золотом шитый подол.
И оттуда, далеко-далече,
Словно звон телеграфной струны,
Словно в юности, пело о встрече
Напряженное сердце страны.

…Ни огарка, ни лампы. А в окнах
За пробитой фанерой дожди.
Жди зари, на платформе промокнув,
Эшелона последнего жди.
Никуда ты уже не уедешь,
Никуда от судьбы не уйдешь!
Что ты, милая девушка, бредишь?
Видно, вправду глупа молодежь!

Но когда переполнилась чаша
И казалось, что горя не снесть,
Рядом с нею вся родина наша
Проступила из мглы, — вся как есть!
Нет, не сказка, не дочь Ярослава,
Не ушедших времен голоса —
Это молодость наша и слава,
Вся как есть на земле, вся краса!
Все, чем сердце богато от века,
Вся его доброта и мечта!
Потому что Любовь Человека
Пошлой скуке ничьей не чета.

Потому что, по шпалам шагая,
До небес достигает седьмых
И в аду не сгорает нагая,
Но не выдаст любимых своих,
И без страха и без колебанья
Она знала дороги свои:
Может, в Лубнах, а может, в Любани,
Может, в Люблине — сердце Любви.

«Молчи. Не надо вспоминать. Смотри
В глаза мои до самой до зари.
Как много дней, как много лет подряд
Ты с половцами бился, говорят,
И падал на Дону, и вновь вставал
На Перекоп и на Троянов вал,
И крепко спал под каменным крестом
На Бородинском поле. А потом
Под Сталинградом, смертью смерть поправ,
Поил коня у волжских переправ.
И вся земля, вся русская земля —
Леса, овраги, хлебные ноля,
Проселки, избы, озими, стога,
Студеных рек нагие берега,—
Вся даль земная мчалась за тобой
В иную даль, где шел бессмертный бой».