Нет причин умирать

Тут зазвенел мобильник Келли, так что у Карен не было времени ответить, и это было для нее своего рода выходом. Она понимала, что снова ввязывается вместе с Келли в нечто очень серьезное. Она сосредоточилась на еде, в то время как Келли отвечал на звонок с воинственностью, свойственной расположению духа, которое на него нашло.

– Да, – резко выпалил он.

Но почти в ту же секунду голос его изменился.

– Выезжаю. – Голос его дрожал. – Буду минут через пятнадцать, не позже.

Карен вопросительно посмотрела на него, когда он закончил разговор. Вся краска, казалось, сошла с его лица. Она не могла и представить, что за новость ему только что сообщили, если она так на него подействовала.

– Это Мойра, – тихо сказал он. – Она в хосписе в Ньютон-Эбботе. Мне надо идти. Она, скорее всего, в очень тяжелом состоянии. Это была Дженифер. Она сказала, ее мама, ну…

– Мойра? – спросила Карен, которая была по-настоящему потрясена. – Я даже не знала, что она болеет.

– Ну…

Его голос опять умолк.

– Что же ты, глупый мерзавец, не сказал мне? Мне очень нравится Мойра, ты же знаешь, как я к ней привязана.

– Да, – перебил Келли.

Как всегда, он не хотел говорить о чувствах, не хотел показывать своих и видеть чужие, не хотел он и говорить о смертельной болезни своей подруги с кем-нибудь, кроме ее самой или ее семьи. Вероятно, он не сможет говорить об этом и с ними, даже если они и захотят. Может, он просто обманывает себя, думая, что смог бы это сделать.

Он резко встал и направился к двери.

– Келли, – крикнула Карен ему вдогонку.

Келли повернулся в дверях. Он выглядел ужасно. Голова опущена, загнанный взгляд. Карен сочувствовала ему.

– Ты мне тоже очень нравишься, Келли, – сказала она с нежностью, которая удивила даже ее саму. А затем, вложив в свой голос столько строгости, сколько она только могла, добавила: – И не забывай этого.

Келли уставился на нее, будто бы вообще ее не видя, на несколько секунд. Затем выдавил из себя очень слабую улыбку:

– Ты же босс.

– Да, и об этом тоже не забывай.

Все три дочери Мойры были с ней в ее палате. Они повернулись, чтобы взглянуть на Келли, когда он зашел в комнату, наделав при этом больше шума, чем хотел.

Всю дорогу – от парковки, через передний холл, на первый этаж, по длинному коридору к лестнице на дальнем конце его и еще три этажа – он бежал, слишком возбужденный, чтобы поехать на лифте. Он тяжело дышал, когда ворвался в палату, и подозревал, что глаза его были красными, а волосы взъерошенными.

– Извините, – сказал он машинально. И понял, что голос его был высоким и писклявым.

Он сфокусировал взгляд на больной женщине, лежащей без движения на кровати. Лицо ее было мертвенно-бледным, глаза крепко закрыты, и он не видел никаких признаков того, что она дышит.

– Она, она… – начал было он.

Но он не мог, просто не мог выговорить ни слова, не мог сформулировать вопрос. Он просто не мог спросить никого из девочек, умерла их мать или нет. А он еще полагал, что способен говорить с ними о ее болезни. Господи! Иногда он чувствовал себя просто ничтожеством.

– Она без сознания, Джон, – тихо ответила Дженифер. – Почему бы тебе не взять стул. Посиди рядом с ней.

Не в первый раз Келли был восхищен спокойствием и достоинством девятнадцатилетней девушки. Он считал ее просто чудесным ребенком и поклялся себе, что однажды непременно скажет ей об этом. Но не сейчас. Сейчас неподходящее время и неподходящее место. И в любом случае он не может говорить. Опять не может говорить.

Слева от двери был оранжевый пластиковый стул. Он принес его к кровати и сел, как сказала Дженифер, рядом. Над кроватью Мойры были часы. Они показывали двадцать один двадцать три. Келли покинул хоспис в полвосьмого утра и с тех пор ни разу не позвонил узнать, как она.

И все же, и все же он так ее любил. Он нежно прикоснулся к ее щеке. Она была холодной и влажной. Он надеялся, что Мойра знала, как она дорога ему, по-настоящему дорога. Хоть он и не всегда показывал это, а иногда вел себя очень нехорошо по отношению к ней. Сейчас, когда было уже поздно, слишком поздно, он так хотел изменить свое прошлое поведение во многих случаях! Лучше заботиться о ней, пока они были вместе, и быть лучшим другом.