Нет права жить, нет права умирать

Я ещё раз подняла глаза туда, где мне только что примерещился его автомобиль, и мне стало страшно. А вдруг кто-то знает о том, что я скрываю всё это время? Что будет тогда? Почему всё произошло именно со мной? Во всём виновата моя мама. Ведь если бы она не развелась с папой, ничего бы не случилось. И если бы не водила никого домой. И смотрела бы за своим единственным ребёнком, а не спихивала это на бабушку и улицу.

Интересно, был кто-нибудь там, в том месте, где находился мой секрет? Я не была там с того самого дня, боясь даже думать об этом. Интересно, есть ли в мире люди, которые могут вот так, три года носить в себе столь ужасные вещи, скрывая от всех окружающих. Мне даже не с кем про это поговорить… разве что с моим ночным кошмаром. Может мне станет немного легче? Я не могла даже представить себе, что меня ждёт в случае, если про Олега узнает кто-то здесь, на Земле. Что будет дальше? Перечёркнутое будущее? Всеобщее презрение и шушуканье за спиной? Тюрьма? Вселенский позор? Таскание по судам и кабинетам следствия? Ещё большая ненависть к моей матери, которая не усмотрела за своим больным на голову любовником? Меня не устраивал ни один из возможных вариантов развития событий, но и носить в себе я больше не могла. Душа кричала и хотела поддержки, но только не от матери или кого-то из знакомых. Просто хотелось, чтобы меня поняли и пожалели.

Где найти выход из этого лабиринта, в который я себя загнала? Неужели это и есть причина моих ненормальных снов, в которых я вечно ищу выход из сложившейся ситуации? В тот момент я поняла, что я не совсем здорова, ведь только психически больному человеку могут во сне так реально мерещиться демоны-оборотни и лабиринты с непонятными локациями. Но если этот сон приятней реальности, то почему бы и нет? Зачем противиться своему же наркотику, хоть там и страшно, но это некий притягательный страх, заставляющий действовать решительно.

Задумавшись, открывая двери в подъезд, я не заметила, что оттуда выходит человек, и столкнулась с ним лбами, отскочив в сторону и потирая ушибленное место. Потом подняла голову, увидев своего соседа по площадке, который поднимал упавшие документы. Он выругался, а потом уставился на меня, не зная, что сказать. Мы впервые сталкивались со Станиславом лицом к лицу.

– Извините! – пробормотала я, пытаясь пробраться мимо него в открытую дверь.

– Ты что, слепая? – он наступал, и мне вдруг стало страшно.

– Я же извинилась…

– Ладно, живи, – он рассмеялся вдруг как-то злорадно, а я наморщилась в ответ, не понимая причины его смеха, – смотреть надо, куда прёшься!

– Хорошо, обязательно буду смотреть. Может вам помочь? – вдруг предложила я.

– Да! Держи, – он вручил мне кипу разбросанных бумаг, в которых я узнала бухгалтерские расчеты, ведь много раз видела, как похожее делала моя мама, когда ещё чаще бывала дома, – я пока остальное подниму.

Бумаги по двору разлетелись порядком, ведь ветер так и не утих, а напротив поднимался, не обещая ничего хорошего. Стас бегал, поднимая листки и складывая их на заднее сиденье своего автомобиля. Сейчас он был в костюме, что несколько нелепо смотрелся в такой ситуации, пиджак он снял, бросив на руль джипа, а галстук перекрутился и висел на спине. Тут ещё ко всему прочему зазвонил его телефон.

– Да! – прокричал он в трубку, ловя на ходу листок с синей печатью, который кружился вокруг него, не давая себя поймать. – Я знаю, что завтра тендер! Всё будет хорошо! Не мешай мне!

В трубке что-то проговорили, а Стас скосился на меня, кивая головой, чтобы я подошла к нему.

– Да пошёл ты! Говорю тебе, не успею заехать в банк! С утра деньги переведём! Всё успеем!

Я медленно подошла и вжала плечи, опасаясь попасть под раздачу, а потом вернулся ко мне, молча приняв из моих рук ценный груз. Краем глаза я видела, что суммы на документах проставлены немалые. Недаром он так переживал за каждый листок.

Но всё обошлось благополучно и он наконец-то, не говоря мне больше ни слова, нервно развернулся, заехав задними колёсами на клумбу, за которой ухаживали бабульки всего двора. Если бы кто-то увидел это его злодеяние, не видать бы ему целых стёкол в своей машине. Но никого больше сейчас не было и никто, кроме меня не смог оценить его поступок. Я же лишь улыбнулась, когда он, добавив газку, выскочил со двора, проскрипев на выезде тормозами, чтобы пропустить кого-то.

Из двора нашего старого кирпичного дома выходила арка, выезд из которой был прямо на одну из главных улиц городка. А во дворе росли старые толстые тополя. А чуть дальше, в густых зарослях колючей акации и высокого не стриженого можжевельника скрывалась кирпичная будка с метр высотой, в которой сбоку была вделана никогда не открывающаяся толстая ржавая решётка. Её не открывали уже лет десять или больше. Такое ощущение, что про бомбоубежище, скрывающееся от посторонних глаз за бугорком, мусорными баками, между растениями и бетонным забором позади него, давным подавно забыли местные власти. Но не забыла про него я и не могла забыть.