Нет ничего невозможного. Путь к вершине

Не то чтобы мы потеряли на остановках много времени, но поскольку изначально мы вышли впритык, то становилось ясно, что нас застанет плохая погода. Я стал искать какой-то проход по скалам, чтобы не возвращаться на лед; постепенно мы продвигались, но в какой-то момент разразилась гроза. Вместе с молниями и градом пришли паника и тревога. На какое-то время мы нашли укрытие, чтобы переждать, пока утихнет буря, — но все указывало на то, что утихать она не собирается. Пока мы ждали, холод проник до костей, ведь теплую одежду мы не взяли. Я стал осторожно продолжать подъем, но Эмели из-за боли в ногах не могла идти дальше. Я взвесил возможные варианты. Мы оба дрожали. Мы оба боялись. «Твою мать! Как я мог сделать такую глупость!» Теоретически я мог бы подняться на эти пятьдесят метров и натянуть веревку, чтобы затащить Эмели наверх, но я не положил в рюкзак три элемента, без которых нельзя организовать страховку. Мы могли бы найти закуток под скалой и дождаться нового дня, но у нас не было и оборудования, чтобы разбить бивуак; Эмели не верила, что мы сможем пережить ночь под открытым небом с тем скудным снаряжением, которое у нас было (потому что я настоял на том, чтобы не брать ничего «лишнего»). И тогда я выбрал ее. Я достал телефон и позвонил в PGHM, отделение горной жандармерии. Пока я набирал номер, я начал осознавать, что может повлечь за собой этот звонок.

Я знал, что те, кто вечно критиковал меня в Шамони за привычку подниматься налегке, готовы будут меня практически линчевать, но на самом деле это будет конструктивная критика. Это опыт, который покажет моим последователям в восхождениях, что риск в горах слишком высок и что физические способности не отменяют знаний и подготовки. По большому счету основные травмы пришлись бы на мое эго. Пора было признать свои ошибки. Первая из них — не рассчитать запас вещей, взятых с собой. Талант и хладнокровие помогают выкручиваться в самых сложных ситуациях, но приятнее их не делают. Вторая ошибка — уверенность, что Эмели разделяет мою идею, будто активность восхождения важнее, чем безопасность. Я не предвидел, что ей будет, мягко говоря, некомфортно в ситуации, которая нам предстояла. В этом плане мы разные.

Я никогда не сомневался, что она умнее меня, потому что при определении приоритетов ставит безопасность выше достижения цели. Эмели способна остановиться намного раньше меня. Я бы перешел красную линию риска, не колеблясь, понимая, что совладать с обстоятельствами вряд ли получится. У меня больше опыта, но я не должен принимать решения так, будто я один. Нам следовало начать спуск прежде, чем мы дошли до льда. В результате моих ошибок поход из радости превратился в мучение, а без этого можно было обойтись.

В Шамони в целом очень активная жизнь, а одним из самых активных людей я могу назвать Танкреда[17], который в течение нескольких лет был моим источником вдохновения. Мы познакомились в Бреване, у стены в две тысячи метров, где Танкред и группа его друзей-артистов натянули специальную стропу, соединив две стороны каменной пропасти шириной больше тридцати метров. В компании были акробаты, альпинисты, скалолазы, музыканты… Тусовка что надо. Они придумали игру — ходить от одного края пропасти до другого. Это так называемый слэклайн, мощное упражнение на концентрацию и равновесие, на умение балансировать руками и телом, чтобы компенсировать колебания стропы. И конечно, главная фишка — пройти между двумя стенами на большой высоте, а не между двумя деревьями в парке. Только тогда у тебя создается впечатление абсолютной бездны под ногами. Хотя на случай потери баланса мы использовали страховочные системы, ощущение полного вакуума вокруг сохранялось. В такой ситуации испытываешь только одно желание — не упасть, но от волнения забываешь все, что знал о равновесии, и легко падаешь.

Во время восхождения или экстремальной лыжной гонки — двух видов спорта, где ошибки непростительны, — не возникает ощущения абсолютной пустоты, потому что ты не теряешь из виду ни небо, ни землю. Но при такой высотной эквилибристике не остается ничего, кроме неба. Я пытался пройти по той стропе раз шесть, но мне не удавалось сделать больше пары шагов. Танкред снова и снова терпеливо объяснял мне, как «очистить» свой ум и как нужно стоять на ней. Однажды, не сказав ни слова, он снял с себя страховочную систему, оставил ее на земле и вышел на стропу. Пройдя тридцать метров, до самого конца, он развернулся и пошел обратно. Тишина была абсолютной. Не существовало ничего. Музыканты побросали свои инструменты, скалолазы затихли. Мы все молча смотрели на него с ощущением, будто проникли во что-то приватное, интимное.