Нет голода неистовей

— Ты останешься со мной на неопределенное время, до тех пор, пока я не решу тебя отпустить. Разве ты не желаешь связаться со своими…людьми, — он фыркнул. — Уверен, ты для них весьма ценна, будучи такой уникальной, — на самом деле, держать ее вдалеке от ее вампирского рода и будет отличным началом его мести. Ведь он прекрасно знал — саму идею того, что ее непрерывно имеет Ликан, вампиры посчитают просто омерзительной, впрочем, как и его клан. Когда она прикусила нижнюю губу своим крохотным клыком, его гнев вспыхнул с новой силой. — Я могу и не делать тебе одолжений. Могу просто взять тебя здесь, а потом еще в постели.

— А е-если я соглашусь быть с тобой здесь, ты этого не сделаешь?

— Если придешь по доброй воле, не сделаю, — солгал он.

— А что ты собираешься …делать?

— Хочу касаться тебя. Узнавать. И хочу, чтобы ты также прикасалась ко мне.

Голосом настолько тихим, что он едва расслышал ее слова, она спросила. — Ты причинишь мне боль?

— Хочу касаться тебя, а не делать больно.

Она нахмурила свои изящные светлые брови, словно взвешивая предложение. Затем так, как будто движение причиняло ей боль, она наклонилась к своим сапожкам и стала расстегивать молнию. Выпрямившись, она взялась за края пиджака и испорченной блузки, но, казалось, была не в силах продолжать. Ее била сильная дрожь, а в голубых глазах застыла пустота. Но она все же согласилась. И в этот момент Лаклейн понял, что не может постичь причину, по которой она согласилась. Ее глаза были столь выразительны, и тем не менее, он не мог ничего в них прочесть.

Когда он придвинулся ближе, она стянула мокрый пиджак и блузку, а следом и порванное белье, поспешно прикрыв груди худенькой рукой. Стыдлива? И это когда он видел кровавые оргии, в которых участвовали вампиры?

— Прошу тебя. Я не знаю, кем ты меня считаешь, но…

— Я считаю, — и прежде чем она успела моргнуть, он сорвал с ее тела юбку и бросил ее на пол, — что должен, по крайней мере, знать твое имя, прежде чем прикоснусь к тебе.

Ее тело задрожало еще сильнее, если такое было возможно, а руки судорожно сжались на груди.

Он не сводил с нее глаз, изучая, впитывая в себя каждую черточку. Ее кожа была просто необычайно белой, прикрытой только странными панталонами из черного шелка в форме буквы V. Перед которых был украшен черными, прозрачными кружевами, прикрывающими светлые завитки между ее ног. Лаклейн вспомнил те два мимолетных раза, когда ощутил вкус ее кожи под проливным дождем, и ту странную молнию. Его член запульсировал, а головка увлажнилась в предвкушении. Другие мужчины нашли бы ее совершенной. Вампиры так точно. А мужчины-люди убили бы ради нее.

Ее дрожащее тело было таким маленьким, но вот глаза…невероятно большие и голубые, как дневное небо, которого ей никогда не увидеть.

— М-меня зовут Эммалин.

— Эммалин, — прорычал он, медленно вытягивая когти, чтобы разрезать шелк.

Глава 2

Какой же дурой она была, что согласилась на это, — решила Эмма, когда остатки ее нижнего белья упали к лодыжкам. С какой стати ей доверять ему? Скорей наоборот, но разве у нее был выбор? Ей необходимо позвонить Аннике, своей приемной матери. Она, должно быть, вся извелась от волнения, когда пилот сообщил, что Эмма так и не появилась на борту.

Но было ли это настоящей причиной, по которой она согласилась на предложение своего похитителя? Эммалин опасалась, что ее мотивы были не настолько уж бескорыстны. На протяжении всей ее жизни, мужчины о многом просили Эмму, но вампирская сущность делала любое из тех желаний просто невозможным. Но с этим мужчиной все было иначе. Он знал, кем она являлась, и не просил о невозможном, а требовал…

Душа с ней.

И все же…

Когда он протянул ей руку, в этом жесте не было агрессии или нетерпения. В его глазах, медленно скользящих по ее совершенно обнаженному телу, хоть и читалось напряжение, но их золотистый оттенок не внушал былого ужаса.

И когда он издал резкий стон, она знала, это было совершенно непроизвольно. Как будто он счел ее красивой.

Его размер все еще приводил Эмму в ужас, а изуродованная нога вызывала отвращение, однако, сделав глубокий вдох и собрав смелости больше, чем могла себе даже представить, она вложила свою ладонь в его.

Как только Эммалин полностью осознала, что находится абсолютно голой в душе с безумцем — да еще и неизвестной ей расы — ростом в шесть с половиной футов[6], он резко затянул ее под воду, повернув к себе спиной.

Обхватив ее левую руку, он поместил ее на мрамор, положив вторую на стекло. В ее голове беспорядочно заметались мысли. Что он собирался с ней сделать? Можно ли быть более неподготовленной к такой ситуации, как эта? Ситуации, связанной с сексом. Ведь он мог сделать с ней все, что пожелал бы. И она не смогла бы его остановить.