Нет

— Послушай, у меня есть другой план. Ой.

— Пойми, дорогая, одну вещь: ты права и неправа. У тебя есть имя, очень хорошее, и актриса ты прекрасная, и вообще хорошая девочка, я очень доволен тобой все эти полтора года, ты молодец. Но тебе сейчас кажется, что впереди все — звездный путь. А на самом деле я тебе объясню кое-что: на этом рынке, нашем, динамика страшная. Тебе имя Астрид Линдгрен говорит что-нибудь?

— Нет.

— О! А три года назад на всех обложках была, красотка, натуралка, как ты, такая, знаешь, белая девочка… Снималась у Сандрика, ты знаешь, о ком я, мы дружим уже лет сколько… Ты думаешь, произошло что? Ни-че-го. Просто — динамика, все любят новые попки, пришли, понимаешь, всякие Вупи Накамура, потеснили стареньких. Быстро все. Это подружка твоя Фелли Ковальски пять лет уже цветет — так ей сам бог велел, это мы понимаем, и специфика у нее популярная, это тоже важно. А зоусы, детка, такое дело — сегодня модно, завтра — фиг, и ты не стала играть хуже, и я не стал продюсировать хуже, и Рафик не стал хуже снимать — а тиражи бум! — и на полу.

…Иди ты со своими сказками. Где мне теперь деньги брать, ты мне скажи? У меня вон сердце «бум!», а ты вещаешь. У Фельки нельзя просить — у нее же нет ничего, все просаживает, вчера звонит: заберите у меня диванчик. Это почему??? — а я новый купила, по вэвэ увидела и — ох, ну тааакой хорошенький! У мамы просить тоже никак — она хочет после пенсии слетать в Нью-Баден на год, один перелет двадцать тысяч, плюс в ее возрасте три месяца подготовки к лунному климату, плюс полгода там — все и уйдет, что накоплено, еще мне надо помнить, что ей будет на пенсию трудно жить… Ну, справимся. Но с ребенком что делать? Просить маму ссуду взять? Ну только же не вомбинг! Но тогда — два года?..

— …тебя пиарить. Едва ли не ежедневно. И ты помни: я не могу класть деньги на пиар в таких количествах, мне неоткуда будет тебе зарплату брать, что без прибавки, что с прибавкой. Поэтому: ты должна сама давать поводы. Сама себя пиарить, поводы давать, понимаешь? Вот смотри: «Пеппер» был — прекрасный пиар, свадьба твоя, как ты правильно заметила, была прекрасный пиар, надо не тянуть со следующим поводом, все время что-то делать.

При чем тут сейчас пиар?

— …так: я тебе даю ссуду неофициально, не через фирму, потому что иначе тебе налога и все такое, и вы делаете ребеночка — ну, когда захотите и как получится, я не специалист, но тебе же еще какой-то срок там, да — дестерилизация, и я читал, вообще может получиться не сразу? — ну, в общем, делаете как получится. А отдавать мне будете потихоньку, по штуке в месяц — потянете вы? Я думаю, если да — то всем будет хорошо, вам не ждать, а мне выгода просто — ты прости, что я так прямо, но ты же понимаешь; мне выгода, что пиар, Вупи Накамура беременна, все такое, — если ты, конечно, не против, потому что мне не только хочется вам помочь — мне хочется держать тебя на плаву и так самому себе тоже помогать держаться на плаву, а как же. Короче: я бы дал двадцать тысяч, вы бы возвращали со следующего месяца по штуке, и ты бы согласилась а) на пиар, что беременна — если, дай бог и как только, конечно, а б) сниматься беременной. Осторожно, конечно, и не дай бог противопоказания — я не знаю, такое бывает? — но очень бы хорошо. Сначала просто чтобы тебя на площадке не терять — а потом уже с животом, потому что было бы прекрасно. Ты же знаешь, сейчас под беременных только морфируются. И так все это редко. А мы бы много сделали, и тиражи бы прекрасные были, и все такое. И тогда, я думаю, вы бы могли даже не двадцать отдавать, а, скажем, десять. Я бы дал двадцать, а вы бы возвращали десять. Остальное окупим. Ровно по сроку беременности, вот как. Чтобы ты — как родишь — уже без долгов, деньги-то нужны будут? Ну, как тебе? Не-ве-ро-ят-но.

Глава 71

«Надо полагать, что это самое бессмысленное письмо в моей жизни. Я сохраню его в файлик отдельный, аккуратно так, потому что у этого письма нет ни адреса, ни адресата; даже имя, по которому я сейчас обращусь к тебе, больше не существует; но я понимаю сейчас, что я обязан написать тебе, потому что ты была со мной, когда мне было очень плохо; если теперь, когда мне хорошо, я не расскажу об этом тебе, все будет как-то совсем некрасиво. Поэтому я все-таки пишу тебе письмо — как если бы, скажем, у твоего комма испортился экран и мы не могли бы поговорить по-человечески, и я был бы вынужден писать тебе письма, как много лет назад, в дни нашей студенческой юности, когда ты уезжала к родителям, а я оставался в городе и писал тебе письма, неизменно начинающиеся со слов:

Маленькая Кшися!

Как твои дела?

Так вот:

Маленькая Кшися!

Как твои дела?