Нет

Завьялов тяжело вздохнул. За ночь, с момента их вчерашнего разговора, Волчек не сдвинулся никуда. Вернее, сдвинулся в худшую сторону – видимо, поговорил с Гели, которая вообще всегда была скуповата, не могла забыть свои молодые годы, когда снималась в чилли на маленькой студии, где гнали сеты про еду – помидор, там, во влагалище, слизывание манной каши, катание в тортах, все такое, – а потом девчонки забирали с собой на ужин раскуроченный съедобный реквизит, потому что крошечные их зарплаты съедались безумно дорогими пражскими квартирами, даже если снимать вдвоем, втроем, вчетвером. Гели наверняка восстала против вкладывания семейных денег в некоторое отдаленное будущее. Завьялов быстренько прикинул: может ли он открыться без Волчека – вообще? Получалось, что может. Но не хотелось – чудовищно. «Я сам совсем не уверен в биомиксах, – подумал Завьялов, – абсолютно не уверен. Надо бы остановиться, надо бы лишний раз проверить себя, понять, что я делаю это из трезвых деловых соображений, а не из-за Щ, это было бы глупо и неразумно, надо бы повременить все-таки…» Но вслух он сказал:

– Послушай, я же чувствую, и ты чувствуешь, еще пять, ну, шесть лет – и им придется сделать в EU легалайз чилли. Еще десять лет – и они сделают то же самое в AU-1 и AU-2. И тогда все, что мы снимаем сегодня, упадет в цене настолько, что мы с тобой останемся без зарплат. Вообще без нифига, я тебе говорю. Потому что сейчас мы еще как-то выдерживаем конкуренцию с чилли только благодаря тому, что мы легальные, а они нет, а люди все-таки боятся нелегального и не любят, хотя и купить можно где попало, но я читал отчеты, ты поверь мне. А когда граница эта исчезнет – всё, мы с нашим приторным говном накроемся просто. Пять лет, Волчек, ну, десять – и все, нашей эпохе конец! А между тем я в среду, когда сидел с «Галлимиксами» и видел, что с ними делают бионы Щ, и как они говорят о рынке, – я понимал, что они не прожектеры, что они, в отличие от нас с тобой, в этом варятся уже четыре года, они показывали мне цифры, этот рынок прирастает на триста процентов в год, понимаешь? Микс – это не порнобион, не чужие ощущения на своей шкуре испытать, микс – это другие ощущения (Завьялов нажимал на слово «другие»), другие, такие, которые мозгу реально не доступны без микса, господи, ну что я тебе объясняю! Пойми: эта мода на порнографию – а мы это знаем лучше всех! – она на исходе, сейчас пик, все, дальше идти некуда, рынок перенасыщен, люди перенасыщены, ну ты же знаешь все! – и что-то придет на место этого рынка, что-то, и это что-то должно быть офигенным, потрясающим, не из области запретного плода – потому что наелись уже, все! – а из области недосягаемых ощущений, других, инаких, – как, прости меня, были наркотики когда-то, только в другом масштабе, в огромном. И это «что-то» – биомикс, оно вот уже, вот, у нас в руках (Завьялов несколько раз нервно сжал и разжал кулак), мы сейчас, на нуле, должны застолбить этот рынок («Почему я так горячусь? – с изумлением подумал Завьялов. – Надо остановиться немедленно!»), ну подумай ты головой!

– У нас уже был пример легалайза, – сказал Волчек. – У вас же в России, если ты вспомнишь. Когда сделали легалайз наркотикам и стали гнать за границу, и экономически было выгодно, все прекрасно. А через пять лет появились бионы – и все, опять все ушло в говно. Никто травиться не хочет, все чужие трипы катают. То есть я о том, что ты, наверное, прав…

Он замолчал, поковырял вилкой аль-песто, и вдруг Завьялов понял, что исход этого разговора предрешен: что бы он сейчас ни сказал – Волчек не согласится открывать на пару студию миксов. На секунду Завьялов почувствовал дикую усталость и почти детскую, слезливую обиду: ну почему, почему этот идиот такой упрямый и такой трусливый!.. Завьялов резко выпрямил плечи, подтянулся, постарался отогнать разочарование: природное упрямство брало верх. «Ладно, – подумал он, – фиг с Волчеком. Я начну сам. Тогда – сейчас важно просто не отпугнуть его от идеи окончательно, держать его потихоньку в курсе, обращаться периодически за советом. Может, так, может, постепенно…» Завьялов длинно вздохнул. Идеальный партнер был бы, осторожный, опытный, осторожный, опять-таки, внимательный, жесткий, осторожный, гораздо более осторожный, чем я, – ох, слишком осторожный…

– Послушай, – сказал он, и Волчек поднял голову, посмотрел вопросительно, – я понимаю, ты не хочешь. Спорить здесь бесполезно, не силой же тебя втягивать. Давай вот как: я начну один потихоньку. Но ты разреши мне, по крайней мере, держать тебя в курсе. Просто по-дружески, мне нужен твой совет будет периодически, что-то такое. Я зарегистрирую компанию, наверное, на следующей неделе. Это на первых порах много сил не отнимет, работать на вас мне мешать не будет. А ты знай просто: я всегда держу тебе место. Так пойдет?

Волчек вытянул ноги под столом, шутливо пнул коллегу ботинком.

– Шантажист. Я знаю, хочешь медленно меня втянуть. Ну давай, давай. Сорок азов в час – и я готов консультировать тебя сколько угодно.