Нет

– Дженни, вы святая женщина, но я хочу, хочу, хочу! Все хочу! Есть хочу! Нью-Йорк хочу! Целоваться с женой хочу!

– Лекси, с ума сошел, не дави на живот!

– Я не давлю, я глажу!

– Лекси, ты ее повалишь сейчас!

– Фелька, я тебя скорее повалю, вот так, вместе со стулом, ррррраз!!

– Псих!

– Ненормальный!

– Алекси, миленький, дайте девочкам поесть!

…Вупи, Алекси, я буду, правда, я буду хорошо учиться, читать книжки, никогда не ложиться после девяти и никогда без вас, и никогда не засыпать первой, я обещаю. Я буду младше вас на пять лет – на десять лет – на столько лет, на сколько вы захотите, мы свезем в дом все мои игрушки и твои игрушки и твои книжки и мои книжки и мои машинки и твоих кукол – у тебя ведь есть куклы? – нет кукол, ты никогда их не любила, как я сразу не поняла, – хорошо, и твоих плюшевых зверюшек, мы наклеим в ванной переводные картинки, а на шкаф повесим портрет девушки с рыбьим позвоночником и фотографию с большой коровой и что-нибудь еще, нет, не на шкаф, магнитиками приклеим на холодильник, старую музыку будем слушать большую часть времени, я научусь, правда…

– Детка, расскажи мне про работу.

– Ну что про работу, они меня взяли, быстро, типа, за два дня.

– Тебя всегда брали за два дня.

– Только ты месяц возился-ухаживал!

– Я романтик, а они деловые люди!

– Романтик, у тебя шерсть на морде вся в соусе, облизнись.

– Ну, детка?

– Ну большая фирма, очень хорошая, их, типа, две тысячи человек, я буду заведовать лабораториями – собственно, огромный пост, мне даже не по себе, но это близко где-то к тому, что я до порно делала. Фактически то же самое. И собираются они заняться биомиксингом, говорят, это перспективно очень, первые такие будут – ну, насколько я сама могу оценить. Ну, в общем, увидим.

…И будем жить утром и днем и вечером, но по ночам я с каменным от ужаса сердцем буду подниматься на локте и видеть вас, спящих, – видеть тебя, спящую, поворачиваться – и видеть тебя, спящего, и думать: господи, дело идет к концу, дело идет к концу, к смерти моей, к смерти – но через что именно, как? – и мучиться, не понимая. С каменным от ужаса сердцем я буду продираться сквозь наше счастье, и когда ты – и ты – родите наконец твоего ребенка – тут-то я и умру немедленно и навсегда, то есть захлопаю в ладоши, и запрыгаю, и заплачу от счастья, и буду целовать вас, как вы мне никогда не позволяли и не позволите никогда, я знаю – но дайте мне хоть минуту, дайте мне думать, что я буду целовать вас, но ее – тебя – особенно осторожно, и мы отметим – и мы с тобой напьемся – а ты не будешь, тебе будет вредно, ты собираешься кормить грудью, и мы будем подчеркивать это, тая – тая, и с этого вечера ты будешь спать посередине, а я с краю…

– Тебя там, небось, в коридорах узнают?

– Ну как-то.

– Да ладно, что «ну как-то», Дженни, она просто скромничает, а на нее в пятницу бегали смотреть со всех этажей. Меня никто не узнает в универе – мы так, вторые роли, черная кость, я ходил на кафедру когда вчера, кроме тех, кто меня еще с выпуска знал, никто не узнает, если кто и подойдет: ой, ой, вы муж Вупи Накамура!

– Зато ко мне, как к Фельке, в окно с плеткой не лазят.

– Может, Фельке нравится! Фелька, ау? Ты живая?

…Сначала я буду спать с краю, и мы будем с тобой осторожны, так осторожны, как будто ты – наш ребенок, а не она – ваш ребенок, и ласки наши обретут привкус молока и меда, твоего молока и меда, которым будут пахнуть волосы вашей дочки. И месяцев через пять – четыре – три – я перейду жить в другую комнату – я знаю, я знаю, «капля на столбе» и все остальное, но дайте мне хоть минуту, дайте мне думать, что я буду жить с вами в одной квартире, и вы скажете мне: Фелька, пожалуйста, надо перейти жить в ту комнату – просто Вупи будет тесно, Вупи будет надо вставать к маленькой часто, Вупи будет по ночам жарко – лапа моя, ты не обижаешься? – ну что ты, глупости какие, как будто это что-то значит! – конечно, это же не значит, ничего не значит? – совершенно…

– Я живая.

– Тебе положить что-нибудь?

– Нет, я беру, беру.

– Феличка, вы себя плохо чувствуете?

– Нет, Дженни, спасибо, перелет просто и все такое. Все очень хорошо и очень вкусно.

– Ну, слава Аллаху.