Нет

– Так, может, я их там и попрошу его со мной связаться, как появится? Мне уже похуй принципы, ты же понимаешь, мне надо выкупить у него свой бион.

Черт!

– Да это же не он им копии привозит! Послушай, дай я объясню; любителей аматюра довольно много, это рынок, так? Но одиночкам на нем делать нечего совершенно, невозможно бегать по палаткам продавать, что нахапал сам, да и не даст тебе никто: там же рынок железный, тебя отпиздят и скажут на чужой кусок роток не разевать. Поэтому все делается так: крупные компании, которые в той или иной теме, например, в теме зооморфов…

Откуда знает??? Знают, значит, друзья; ну ладно, что теперь – кажется, весь Нью-Йорк будет знать уже скоро, не о друзьях забота.

– …выпускают серии аматюрных фильмов; это дешевле, конечно, в пятьдесят раз, чем любая постановка, плюс бион совсем другой, не спутаешь, плюс рынок есть – почему не воспользоваться? Ну, нанимают агентов со всем своим – квартирой, аппаратурой – и по небольшой цене принимают у них отснятые сеты. А распространением, конечно, занимаются сами. Корпоративненько.

О боже.

– Ты с собой принесла?

Да, вот противная коробка; ох, ну и вид тут все же у тебя, сутки не могла заставить себя рассмотреть как следует: пасть приоткрыта, глаза закачены так, что белки видны… аж передергивает, фу. Коза бесстыжая, такой себе раскованной и сексуальной казалась, в теплой водичке валяясь враскоряку с человеком, которого впервые в жизни увидела; свинья.

– Да, есть такая компания, вот логотип: «Скуби Дерти Ду», они, по-моему, из Кэмбрии, там этих компаний штук пятьдесят; точно, впрочем, не знаю. Послушай, Вуп, я тебе сразу скажу: ни звонить им, ни писать письма, ни денег предлагать – нельзя. Они тебе в лучшем случае назовут, пуганой, такую сумму, что только дурно сделается; если еще и не противно им будет руки пачкать, то просто в открытую доить тебя начнут, раз сама подставилась. А в худшем случае может вообще что угодно быть. Я готов с тобой обойти палатки в основных местах, купим то, что там; и если еще где увижу – буду скупать, обещаю; такие сеты не слишком ценятся, месяца через два они его просто снимут с тиражирования, и, дай бог, никто не увидит и не узнает. Просто пронесет. Ты меня слышишь?

Ох, Рыжий, Рыжий; ты явно не понимаешь степени риска; представь себе – ты тратишь жизнь на то, чтобы создать себе уютненькую микросферку: хорошая работа, карьера, сделанная не по везению, но зубами выгрызенная у тех, кто после университета с тобою вместе начинал, а теперь кланяется при встрече; квартирка в лучшем виде, что ни месяц – какие-нибудь приятные покупки, отличное здоровье за счет неустанного над ним контроля, приятели как на подбор, такие же красивые и молодые, и будущее в целом положительно вполне отсюда выглядит – выглядело, выглядело еще всего лишь двое суток назад, до обнаружения ужасного сета в задрипанной лавчонке для низкопробных извращенцев вроде тебя самой. Да если до кого хотя бы случайно – частично – слухом маленьким дойдет известие о существовании этого сета, никто тебя, директора отдела электронной коммерции, не пощадит; полетишь вниз по кроличьей норе, и несухие листья будут внизу, а острые колья, потому что в большой компании всегда найдется тот, кому ты мешаешь, – те, кто под тобой, зубами норовят схватить за пятки, чтобы повыше подтянуться, те, кто выше, сами боятся, что ты их за пятки зубами, – ты ж такая… А что поделаешь? Нормально, в этом-то и есть азарт любого бизнеса; в такую игру играть надо – с оттяжкой, как всегда играла, пока сейчас не выяснила, что контрольный джойстик, может быть, уже в руках кого-нибудь, кто только ищет повод тебя под геймовер подвести.

– Ты меня слышишь, Вуп? Алле?

– Я слышу, Рыжий, слышу.

Глава 7

– Кш! Кш!

Пытаешься стряхнуть ее с себя, краснеешь, выглядывая из-за детского плеча, озираешь смущенно посетителей кафе; кое-кто уже смотрит нехорошо, и бабка в углу вроде как даже остолбенела в праведном возмущении. Каждый раз это проделывает – хоть не встречайся с маленькой заразой в общественных местах, – но вот откинулась, висит на шее, спрыгивает, тонкими ручонками колотит по груди, хохочет и кокетливо облизывает детские пухлые губки после поцелуя, закатывает в комически-развратной манере невинные глазки.

– Ну! Скажи! Я свет твоей жизни? Я огонь твоих чресел? – и, разворачиваясь к маленькому залу пижонского дайнера, нежным, по дуге идущим профессиональным движением выхватывает из-под детской маечки с медвежонком Фуффи удостоверение сержанта полиции: – Морф, двадцать семь лет, полиция.

Надо бы за такие шутки заехать ей по попе как следует, но не поднимается рука; такая сияющая, такая довольная собственным безобидным свинством стоит перед тобой Кшися, что опять сгребаешь ее в охапку и прижимаешь к груди – аж косточки цыплячие хрустят.

– Ой, ой, ой! Покалечишь ребенка! Тебе лишь бы тискаться, старый развратник!

Удостоверение официанту под нос:

– Виски.