Нет

Во время жидких аплодисментов Завьялов держал руки за спиной и с тоской и отвращением смотрел на Евгения, который медленно, кланяясь на каждом шагу, спускался с маленького подиума.

– Гораааазд, – протянул вдумчиво Иржи Дражек, арт-директор студии «Хот Цзечь Принцесс», толстый седой мужик с диковатым пиратским лицом и золотыми перстнями почти на всех пальцах, по виду – странная помесь бандита с джентльменом. – Горааазд, и откуда такой взялся? И не просто горазд – сраму, заметим, не имет – так себя любит. И все они там у них такие, а? Сознательный народ.

– К сожалению, – сказал Волчек, вытягивая шею в сторону фуршетного стола, чтобы поглядеть, как Евгений терзает бесконечным потоком слов забившегося за занавеску маленького журналиста, – к сожалению, не все – но, может, и к счастью, ужас, что такое. – И, ища оправдания за своего нелепого подопечного, быстро спросил: – Но зато как на сете хорош, а?

– Прекрасен, – сказал Иржи убежденно и искренне, – да и не на сете, если честно, – красивый же мужик, вон как девки липнут, у него что – с этой Дар роман или что-то такое?

– Да вроде нет, – сказал Волчек, почему-то ощутив дискомфорт при подобной мысли, – ну вообще вы же знаете, Иржи, – партнеры по площадке, какой роман? – ему было как-то неловко думать, что люди, по долгу службы занимающиеся любовью перед камерой по нескольку часов в день, будут иметь интимные романтические отношения, оставаясь наедине; что-то было неприличное в этой идее.

– Это да, – сказал Иржи (они потихоньку пробирались поближе к столу, и Волчек уже глотал слюну в предвкушении тарталеток – с утра мотался, как взмыленный конь, и это, кажется, первая будет трапеза за день), – а у него там семья, что ли?

– Да, что-то такое. Он жене каждый день звонит, как заведенный, хотя говорил – хочет разводиться, специально уезжает, мол, в Москву, отдохнуть хочет.

– Ну, отдыхает он хорошо, вон все время баб обнимает, то одну, то другую, тоже Кларк Гейбл, понимаешь, мегазвезда.

Ох, подумал Волчек, да пусть хоть всю Прагу переебет, лишь бы снимался и дальше, потому что этот фильм, кажется, принесет студии столько, сколько все «Мармеладки» от первой серии до последней. И с каждой проданной сотни билетов я получу один аз премиальных. Вива, Евгений.

Глава 67

Вон в том углу дебютантки сидят, нервно щебечут и поводят голыми плечами, одна вообще сиськами наружу в разрезе платья – я была такая? Нет, я не была такая. Глория говорила, похлопывая по руке: ты только не волнуйся, девочка, ты только не волнуйся, ты всем нравишься, все хорошо, – а я кивала из уважения к ней и думала: да ясное дело, я всем нравлюсь и все хорошо. Не было зависти, смущения, неловкости, что вот маленькая я да на таком грандиозном мероприятии, как «Голден Пеппер» – наоборот, трогательно было и забавно, потому что уже тогда я чувствовала, как этот мир под меня прогибается, прогибается, прогибается… Нагло, да; но я себя чувствовала – звездой; всегда знала себе цену и никогда, никому ее сбить не удавалось до… до. Но тогда, на первой в моей жизни церемонии такой, я не завидовала никому, ни Мендес, тогда еще здоровой и с обоими глазами, ни Соне Орлофф, ни еще кому там из тогдашних богинь. Мне с ними делить было нечего, потому что я знала – ох, как они еще будут смотреть на меня года через три, как будут… И права была. И когда награждали дебютанток, я встала еще до того, как имя мое назвали, – а что? а кто еще? – и чувствовала себя ровно так, как когда папа на меня в зеркало смотрел. Светло. Пять лет назад.

Злой почему-то сегодня проснулась – и долго не хотела себе объяснять, почему, хотя ясно же все. Такой злой, что хотелось всех злить, – например, идя на церемонию, волосы собрать в пучок, а еще лучше – под платок спрятать. С трудом сдержалась – из-за Глории, скорее, чем из-за каких-то объективных причин; с объективными было – а пошли все!.. Но она бы расстроилась. А мне очень трудно, когда она расстраивается; нехорошо. И дело не в том, конечно, сколько она на мне зарабатывает, а сколько я на ней; и не в том, как она меня чувствует и как я для нее стараюсь. А в том, что как-то все-таки все сложно у нас с ней, непонятно, на самом деле, как; понятно, да, что никаким сдержанным «работник/работодатель» здесь не пахнет, а пахнет тесной девичьей дружбой – но это и не она, конечно. Потому что когда она на меня смотрит, я себя чувствую, как когда папа на меня в зеркало смотрел. И когда я Дэну свои докладики отправляю, я… Вот удивительно все-таки у меня голова устроена: когда я с ней – как будто нет моих докладиков, а когда я докладики пишу – как будто нет ее со мной. В голове возникает такое легкое ощущение, как от ментола: бум – и блеклая зона, бесчувственная, бум – другая.