Несусветный багаж

— Ну, скажем, пока что хватит пяти тысяч, — ответил Майкл. — А теперь не смеем вас больше задерживать. Время идет, поездов до Хемптон-корт идет много, а о нетерпении моего друга мистера Томаса, надеюсь, вам напоминать не надо. Вот пять фунтов на текущие расходы и адрес. — Майкл начал было писать что-то на листке бумаги, но передумал и спрятал листок в карман. — Нет, лучше я вам продиктую, почерк у меня совершенно неразборчивый.

Гидеон записал адрес: «Граф Тарнов, вилла Кернол, Хемптон-корт»; после чего написал на другой карточке еще несколько слов.

— Вы говорили, что еще не обращались ни в одну адвокатскую контору. Смею вам рекомендовать наилучшего в Лондоне специалиста.

— Боже милостивый! — воскликнул Майкл, прочитав адрес своей собственной фирмы.

— О, возможно, вам это имя встречалось в связи с не самыми благозвучными историями, — начал пояснять Гидеон, — но я уверяю вас, что это человек очень порядочный и весьма авторитетный. А теперь, господа, мне остается только спросить, каким образом я смогу с вами связаться.

— Отель Лэнгхэм, разумеется, — ответил Майкл. — Итак, до вечера.

— До вечера, — повторил Гидеон, приветливо улыбаясь. — Я думаю, что могу посетить вас в отеле, сколь бы ни было поздно.

— В любое время, в любое время, — подтвердил адвокат, откланиваясь. А когда друзья очутились на улице, сказал Питману: — А у парня есть голова на плечах.

Можно было едва расслышать, как Питман бурчит себе под носом:

— Полный дурень.

— Ничего подобного. Он знает, кто лучший адвокат в Лондоне, а такой эрудицией не каждый может похвастать. Но признайтесь, наконец, как хитро я все это сымпровизировал.

Питман не ответил.

— О! — воскликнул адвокат, останавливаясь. — Что-то не понравилось нашему печальному Питману?

— Вы не должны были говорить обо мне в таком тоне, — вспыхнул художник. — Я ничем не заслужил подобных высказываний. Вы меня глубоко обидели.

— О вас я ни слова не сказал, — оправдывался Майкл. — Я говорил об Эзре Томасе, а должен вам напомнить, что такого человека не существует.

— Все равно это очень обидно.

Беседуя таким образом, они дошли до угла улицы, где ожидали их верный ротозей из местных, наблюдающий за лошадьми, и жалко выглядящий рояль, по крышке которого барабанил дождь, и его капли медленно стекали по лакированным ножкам. Ротозея послали в ближайший кабачок за подмогой из нескольких мощных парней, после чего начался завершающий этап всей операции. Еще до того, как мистер Гидеон Форсайт занял свое место в поезде, идущем до Хемптон-корт, Майкл сумел открыть двери его квартиры, и нанятая бригада грузчиков, кряхтя и охая, установила большой концертный рояль посреди комнаты.

— А теперь, — сказал адвокат, рассчитавшись с работниками, — еще одна предосторожность. Нам надо оставить ему ключ от рояля, причем так, чтобы он смог его найти. Надо подумать… — После этого он выстроил на рояле небольшую башню из сигар и поместил ключ внутри нее.

— Бедный парень, — вздохнул художник, когда они вышли на улицу.

— Да, его ситуации не позавидуешь, — невозмутимо согласился Майкл. — Но ему это добавит энергичности.

— И раз уж о том зашла речь, — вспомнил благородный Питман, — то боюсь, что я вел себя крайне невежливо. Я, безусловно, не имел права высказывать какие-то претензии в ваш адрес по поводу ваших слов, какими бы обидными они мне не казались, поскольку они не были направлены…

— Ни слова больше, мой Питман! — воскликнул Майкл, взбираясь на сиденье фургона. — Ни слова. Вы вели себя правильно. Ни один порядочный человек не должен выслушивать оскорбления в адрес личности, за которую он себя выдает.

Дождь перестал. Майкл достаточно протрезвел. От трупа они благополучно избавились, и друзья быстро помирились. Поэтому сегодня они возвращались (особенно в сравнении с предыдущим днем) словно с приятной прогулки. А когда они вернули фургон в конюшню, где их никто ни в чем не подозревал и вообще ни о чем не спрашивал, из груди мистера Питмана вырвался вздох нескрываемого облегчения.

— Теперь можно и по домам, — сказал он.

— Питман! — строго сказал адвокат, останавливаясь. — Ваше легкомыслие меня беспокоит. Мы с вами мокли целый день под дождем, а теперь вы хладнокровно предлагаете идти домой! Нет, мой дорогой! Только горячее виски!

И взяв своего приятеля под локоть, решительно повел его в сторону ближайшего питейного заведения. С сожалением должен отметить, что Питман не особенно сопротивлялся. Теперь, когда душевный покой был вновь обретен, а покойник надежно сплавлен, в характере художника начала проявляться некая бесшабашность. И когда они с Майклом чокнулись рюмками, над которыми клубились облачка пара, Питман вдруг захохотал во весь голос, словно беззаботная курсистка на пикнике.

Глава девятая Прекрасное завершение «каникул» Майкла Финсбюри