Нестор

– Давайте еще раз, Белов! – мотнул головой Хельтофф. – Пока что не понимаю. Только не спешите, из-за вас я очень медленно думаю. Рассказывайте!

Тот сочувственно вздохнул.

– Не надоело?

– Если бы вы знали, как надоело! Но вы в чем-то меня пытаетесь надурить, не пойму пока, в чем конкретно. Итак… Почему вы решили, что на аэродром напали?

Собственноручными показаниями не обошлось, они лишь стали затравкой. Следователь перебирал исчерканные пометками листы и сыпал вопросами. Кое-что замполитрука охотно уточнял, но теперь Хельтофф вцепился в самое начало, где речь шла о встрече на опушке с польской разведгруппой. Упрямый следователь хотел услышать всю историю.

– Нападение на аэродром, господин следователь, относится к моей службе в РККА. Об этом говорить отказываюсь.

Хельтофф взглянул кисло.

– Кажется, понимаю почему. Если началась стрельба, значит, объявили тревогу. Во всех армиях мира по этому сигналу полагается собираться и действовать, а не разбегаться во все стороны. Вы – политический работник, должны вдохновлять и показывать пример. А вы где, Белов, оказались?

Александр почувствовал себя крайне неуютно. Оправдываться не стал, но правоту фашиста пришлось признать, пусть только отчасти. Бежал! Оружия не было, не было и команды, он не знал ни часть, ни бойцов, но… Крикнул бы: «За Родину, за Сталина!», бросился навстречу выстрелам, глядишь, и в «Правде» бы пропечатали, и фотографию в траурной рамке разместили.

– Ну, не хотите, и ладно, замнем. Могу написать, что на аэродром напали поляки? – самым любезным тоном осведомился Хельтофф. Александр чуть было не подтвердил, но вовремя спохватился. Шпион Фридрих как в воду глядел!

– Не видел я поляков. Выскочил из палатки, растерялся. Мы думали, тревога будет учебной, а тут самолеты горят, трупы… Видел какие-то тени, те, что напали, были в темноте. Тени – и все… А насчет личного примера… Господин Хельтофф, когда безоружных расстреливают, единственный выход – убежать. Если вы сейчас предложите иной вариант, охотно признаю себя трусом и дезертиром.

Про конфедератки смолчал. Вдруг просто почудилось? Или хуже того, кто-то иной польскую форму надел? Разведчики пани Волосевич в советское вырядились.

– А если я вас в подвале на ночь запру? – вздохнул следователь. – Там очень страшно, привидений столько, что наши дежурить отказываются, мы просто двери заколотили… Так может, все-таки поляки?

Александр покачал головой.

– Нет, не видел. И не слышал.

Хельтофф встал, прошелся по кабинету, выглянул в окно.

– Сейчас, подследственный, вы набрали черных шаров, причем целую кучу. Посмотрите на дело с моей стороны стола. То, что вас выкрала польская разведка, аксиома. Подобрались к вам из-за паники, вызванной нападением. Кто же мог еще напасть, кроме поляков? А вы упорствуете…

Вернулся не место, но садиться не стал, упер руки в столешницу.

– Между тем, дело очень серьезное. Польша решительно отрицает свое участие во всех инцидентах, их было, между прочим, с десяток. В ноте их МИДа говорится, что случившееся может быть провокацией, устроенной теми, кто желает войны. Догадываетесь, на кого намекают? Наши службы получили категорический приказ – выяснить, в чем тут дело. Единственный свидетель, который у нас есть, это вы, Белов! И что я от вас слышу? Сегодня же доложу в Берлин, начальство пойдет к своему начальству, доложат на самый верх. Нет польского следа, свидетель отрицает! Только не говорите, что я могу вписать в протокол что-нибудь другое – или начать вам ломать пальцы на руках. Нам правда нужна, Белов! Вы не лжете, но всего не говорите. Ясно?

Упал на стул, махнул рукой.

– Теперь понимаете, зачем к нам могли заслать Нестора? Да-да, вы – не он, я даже в протокол записал… Может начаться очень крупная свара…

Замполитрука хотел уточнить, но понял, что ему не ответят. Но догадаться нетрудно. Помянутое «начальство» может решить, что постарались сослуживцы Хельтоффа – или еще какие-нибудь инициативные фашисты. А вдруг у поляков и доказательства есть? А вдруг на аэродроме гильзы немецкие нашли? Если не поляки, то кто? Литовцы с латышами?

– Господин Хельтофф, я рассказал то, что видел. Так и доложите начальству.

Тот кивнул без малейшего воодушевления.

– Куда я денусь? Пока что в счете ведете вы… Нестор.

* * *

Забег на этот раз затянулся. Неугомонный Ганс-брюнет заставил описать большую петлю по горному склону. Камни так и лезли под ноги, острые сучья норовили уколоть, а дорога вместо того, чтобы идти на спуск, вопреки законам физики все время пыталась повернуть прямо к острой вершине Эйгера. Наконец вернулись, кое-как отдышались…

– Можно я фельдфебеля побью? – попросил Ганс-блондин, когда, наконец, смог разговаривать. – Очень хочется!

Ганс-гефрайтер кивнул одобрительно.

– Приступай!

Куртки скинуты, расстегнуты вороты. Лейтенант против комиссара.

– Джеб правой, – скучным голосом объявил ненавистник фельдфебелей. Белов ему, естественно, не поверил, собрался, распрямил плечи…

Ш-ш-шух!

Блондин не обманул – кулак прошел всего в миллиметре от уха. Все-таки уклонился!

– Джеб правой!