Нестор Махно

— Вы критикан… и Фома неверующий. Хотя… тоже ведь богатством не брезгуете, — усмехнулся Всеволод. — А мы — революционеры. Да здравствует бескорыстный риск, дерзость и неукротимая энергия! Вот чего вы не берете в расчет, дядя Марк. Плюс инерция протеста. Тех, кто восстал, не тормозить надо, а направлять. Психологию масс нельзя мерить такими индивидуальными стимулами, как богатство и власть.

Председатель реввоенсовета сделал паузу и продолжал, еще более оживившись:

— Анархизм — это особое состояние души. Вы любили в юности?

Кернер высоко поднял брови. Озабоченное лицо его посветлело.

— Вижу, да! — вскрикнул Волин. — Значит, тоже были анархистом! Подобное хмельное парение испытывают сейчас и массы, избавленные от ярма власти. Это редкая роскошь в истории.

Марк Борисович вроде был поражен таким красноречием, но сказал:

— Ты лишь подтверждаешь мои слова, Сева. Поистине умница: что угодно оправдаешь. Но люди рано или поздно спросят: «Чего же вы, вожди, добились для нас?» Будь любезен, приведи пример. Хоть самый завалящий. Вот здесь, в Александровске, чугуно-литейный завод, фабрики, мастерские. Хозяев вы разогнали. Где сегодня выпускают товар? Назови!

Волин почесал затылок, присел.

— Мы делаем все, что от нас зависит. Но разруха, дядя Марк. Война. Нет угля, мазута. Без перерыва выдают продукцию лишь водочный завод и пекарни.

— Не надо прибедняться. Уголек у вас есть, из Мариуполя, и поезда ходят исправно. Почему же не заводите рабочее самоуправление на железной дороге? Это такой козырь! Воплощение анархической идеи!

Марк Борисович бил наотмашь в самое больное место. Всеволоду рассказывали, как на днях из Бердянска в Александровск ехал Махно. Его встречали, шумели: «На гетмана пахали — никто не платил! На Петлюру, на красных ишачили, на Деникина! Теперь вы. Где жалование? Чем семьи кормить?» По прибытии Батько напал на Волина: «Я воюю. Берем города. У нас огромная вольная территория. Почему реввоенсовет не вводит самоуправление?» — «Мы против любой власти, — напомнил теоретик. — Лишь советуем крестьянам и рабочим, как устроить жизнь без партий и чиновников». — «Но людям-то жить надо! — вскричал Нестор. — Что им ваши голословные советы? Дети голодают!» Он сел и написал обращение к железнодорожникам:

В целях скорейшего восстановления нормального движения в освобожденном нами районе, а также исходя из принципа устроения свободной жизни, предлагаю тт. железнодорожным рабочим и служащим энергично сорганизоваться и наладить самим движение, устанавливая для вознаграждения за свой труд достаточную плату с пассажиров и грузов, кроме военных, организуя самим свою кассу на товарищеских и справедливых началах и входя в самые тесные сношения с рабочими организациями, крестьянскими обществами и повстанческими частями.

Командующий Революционной Повстанческой Армией Украины Батько Махно. г. Александровск. 15 октября 1919 г.

«А сейчас дайте рабочим хотя бы хлеб, и бесплатно. Немедленно!» — приказал он. Волин сжал в кулаке бородку: «Я что здесь, мальчик на побегушках? Командуй в армии, — подумал. — А я председатель… Стоп! Какая власть? Ежели мы так пыжимся, то что же ожидать от других?»

Всеволод, уже от себя, написал распоряжение начальнику снабжения армии Григорию Серегину, бывшему слесарю: «Предложить Совету профсоюзов через его рабочий аппарат, близко стоящий к массам, организовать бесплатную раздачу беднейшему населению города 15 ООО пудов хлеба». И что же? Профсоюз умыл руки! Ответил: пусть этим займется городской производственный комитет. А там тоже чиновники, спекулянты. Волин возмутился. Да что же это за болото! Опубликовал в газете «Путь к Свободе» разгромную статью «Позор» и предложил созвать съезд рабочих и крестьян, чтобы разоблачить крючкотворов. Без палки, без власти (стыдно в этом признаться) ничего путного, цветущего не наблюдалось. Зерно раздавали повстанцы, прямо из вагонов. Деньги сиротам, вдовам, голодающим вручали из армейской кассы. В ней, конечно, миллиарды рублей, взятых силой. А где же радостный труд, самоуправление?