Нестор Махно

Трое ехали в экипаже и пятеро верхами, но не было видно, есть ли кто еще за ними, дальше.

— Не бзди, возьмем как миленьких, — рявкнул Ермократьев. Он сидел на сером в яблоках рысаке, которого еле сдерживал.

— Приготовь «максим», — тихо приказал Махно.

— Есть, — доложил Роздайбида, что тоже примостился в тачанке.

Неизвестные приближались.

— Стой! — зычно крикнул Ермократьев. Он с трудом владел собой. Встречные, однако, молча наезжали. Их разделяло уже метров сто, и в том, что чужаки не отвечали, чувствовалось нечто зловещее.

— Кто такие? — послышалось наконец. — Я штабс-капитан Мазухин, начальник уездной варты. Какой отряд, я спрашиваю?

Он не мог разглядеть незнакомцев: солнце светило им в спины. Но на плечах сидящего в бричке взблеснули погоны. «Значит, свои, — решил Мазухин. — Откуда взялись?»

Подъехали еще ближе.

— Сдай оружие! — потребовал тот, с блестящими погонами, и развернул тачанку. Но вартовые в мгновение ока взяли винтовки на изготовку.

— Пали поверх голов! — велел Махно пулеметчику.

Треск выстрелов ошеломил людей Мазухина. Они соскочили с лошадей и побросали оружие.

— Так-то лучше, — сказал Нестор, направляясь к ним. — Значит, начальник варты? Собственной персоной!

Штабс-капитан, тоже лет тридцати, краснолицый, с тонкими усиками, ошарашенно глядел на него.

— Вы что, сдурели? — спросил, спрыгивая на землю. — Не видите, с кем имеете дело? В крысиный карцер потянуло?

— Простите. Я капитан Шепель из Киева, — Махно небрежно козырнул. — Направлен в это бунтарское Запорожье самим гетманом Скоропадским. «Железной рукой наведи там порядок, — наказал мне Павел Петрович. — Революционеры совсем обнаглели, а варта спит».

Люди Нестора между тем со всех сторон окружили пленников, и Мазухин это заметил.

— Позвольте, пан Шепель, почему же я не был поставлен в известность? Дело-то общее.

— Милый мой, время какое? Вы откуда и куда?

Махно хотел выведать намерения карателей. Семен Каретник, Алексей Марченко, другие с удивлением, а кто и с завистью смотрели этот спектакль. «Во артист, во настоящий атаман!» — думал Роздайбида.

— Тут скоты-пролетарии раздухарились. Волю, видите ли, учуяли. Некто Ермократьев вылез из навоза. Кавалера высоких орденов Свистунова изувечили. Имение подожгли. Но мы им дали по шапке! — строго докладывал Мазухин. — До-олго будут помнить и детям закажут. Все деревья увешали, как грушами.

— Нестор, — прошипел в изнеможении Павел, щелкая затвором.

— Отстань, — левую щеку Махно тронул нервный тик. — А теперь куда путь держите?

— Недалече Миргородский, может, слышали, отставной генерал обитает. У него в аккурат день рождения. Поужинаем вместе, пан Шепель. Не возражаете? — начальник варты закурил трубку, пустил кольцо дыма. Он чувствовал себя полным хозяином в этих краях.

— Отчего же, с удовольствием.

— А там денек-другой поохотимся на дичь… и на крамольников. Коль у вас спешное дело, завтра и сыметесь.

Махно больше не выдержал:

— Вы, господин капитан, совсем потеряли нюх, — холодно осклабился он. — Я со своим отрядом анархистов несу смерть палачам…

— Махно!

Мазухин побелел. Трубка выпала из руки и дымилась в дорожной пыли. Он начинал службу стражником в полицейском управлении Екатеринослава, насмотрелся на бандитов, познал их коварство и жадность. «Чем лучше этот? Ничем», — решил начальник варты. Презирая себя, он встал на колени. Авось клюнут подонки, отпустят.

— Осел, осел! — повторял он с отчаянием. Наконец опомнился, вскочил. — Поехали в имение. Сколько вам нужно тысяч? Сколько?!

— Не-естор, елки-палки. Пора кончать! — рычал Павел. Его широкоскулое лицо закаменело. — Это же… зверье-е!

Он подскочил к Мазухину и рванул его за шиворот. Блестящие пуговицы с треском отлетели.

— Снимай штаны, гад! И ты тоже, чего стоишь? — Ермократьев ткнул пальцем в грудь секретаря варты. — Дайте мне, ребята, бомбу.

— Зачем? — не понял Петр Лютый.

— Отстегивай скорей, говорю!

Ермократьев схватил ремень штабс-капитана и принялся бить его медной бляхой. Тот молча прикрывал голову руками, увертывался.

— Пляши, елки-палки, — приговаривал Павел в озверении. — Это еще не все, не все! Теперь-то узнал Ермократьева?

Он поцепил гранату на ремень, затянул его на животе Мазухина, который не сопротивлялся, отвел его подальше и выдернул чеку…

— Теперь ты, — приступил Павел к секретарю варты. — Марш вперед! Бегом!

Голый офицер посмотрел на своих подчиненных угасшим взглядом, затем уставился на солнце, что уже касалось горизонта в лиловой туче, и не двигался. В тишине послышался пронзительно нежный голос жаворонка.

— Я только писал, — прошептал секретарь.

— Вперед! — рыкнул Ермократьев, касаясь штыком его живота. Офицер, однако, не повернулся спиной, стал пятиться. Раздался выстрел.

— Хватит! — решил Махно. — Этих свяжите, бросьте подальше от дороги и поехали.

— Как… палачей? — ярился Павел.