Нестор-летописец

— Так ведь не впервой киевскому князю додумываться, — напомнил боярин. — Всеслава в поруб засадить после крестоцелования он тоже додумался. И думал-то недолго.

— На родных братьев умышлять! — бушевал Святослав, сбрасывая на пол остальную утварь с недопитым медом и прочими угощеньями. — Да кто он такой! Я!.. Слышишь, Твердила, я, а не он, должен быть великим князем! Хотя и родился он раньше, но стольным Киевом владеет не по правде… Не по уму и не по чести!

Князь шагнул к боярину и сгреб за грудки.

— Скажи мне, Твердила, не его ли оплевала чернь, когда отказался он снова биться с половцами после Альты? Не его ли погнали как шелудивого пса? Не он ли потом навел на Русь ляхов, чтобы грабили и жгли? И кто одолел куманов в тот год — разве он?

— Изяслав слаб и сознает это, — промолвил Твердила Славятич. — Боится он тебя, князь. Оттого и в тайный сговор со Всеславом пошел.

Святослав вдруг успокоился. Разгладил рубаху на груди боярина, поглядел под ноги и перешагнул натекшую из корчаги медовую лужу. Сел на лавку в стороне от следов буйства.

— Подай-ка грамотку, — попросил он Твердилу.

Еще раз прочитав, сложил аккуратно послание в четверть и сунул за пояс.

— Откель она к тебе попала?

— Сию грамоту перехватил верный человек на митрополичьем подворье. Князь Изяслав списался с полоцким через владыку Георгия. Оное письмецо, верно, не первое. Да и не последнее.

— И митрополит туда же! — скрипнул зубами Святослав. — А что за верный человек?

— Он радеет о твоей пользе, князь, но имени просил не говорить.

— Чего это? — удивился князь.

— До поры до времени, пока не сядешь в Киеве.

Твердила приложил ладонь к груди и склонил голову.

Святослав задумался.

— И то верно. Ты, Твердила, тоже молчи пока что обо всем этом. Особо воеводе ни полслова! Знаю я его, начнет мне в душу кисель заливать… Нет, братец киевский, киселя больше не будет у нас с тобой! — прибавил он ожесточенно.

— Что велишь, князь? — осведомился боярин.

— Пришли ко мне писца. Да скажи на дворе, чтоб готовили гонца в Переяславль, к Всеволоду…

Князь отворил дверь на гульбище. В сени ворвался злой зимний ветер. На лицо упали крупные снежинки и мгновенно оставили после себя мокрые капли — так горячи были мысли в голове Святослава.

Первый снег. Рой белых мух. Последнюю зиму зимовать Изяславу великим князем в Киеве.

Святослав прикрыл гульбище и отправился в детскую светлицу.

Увидев князя, няньки и кормилицы расступились в стороны. В деревянной бадейке купали годовалого княжича. Младенца держали стоймя и поливали из ковшика, а он надрывался ревом. Княгиня Ода была тут же, с беспокойством следила, чтоб не утопили дитятю.

Князь двинул мизинцем — няньки оставили младенца Оде и гуськом вышли из клети. Святослав показал сыну козу. Дите изумленно умолкло и схватилось ручонками за его палец.

— Когда, княгиня, будешь писать к своей матушке? — спросил князь молодую жену.

— Я писать любую седмицу, муж, — отвечала Ода, потупясь.

Княгиня еще не твердо знала язык Руси. И совсем не умела, а может, не хотела облачаться по-русски. Носила привезенные с собой иноземные рубахи, а шитые здесь хоронила в скрыне. Платок вокруг головы повязывала на латынский манер. Украшений же вовсе не терпела, и самое завалящее очелье было ей в тягость. Святослав без одобрения смотрел на ее привычки, но терпел — сродница германского императора все же.

— В будущий раз отпиши матери: пускай передаст своему брату королю Генриху, что я исполню мое обещание.

Святослав произнес это небрежно, сам же в душе смаковал каждое слово.

— Какое обещание, муж?

Князь подхватил мокрого младенца и поднял высоко на вытянутых руках. Дитя залилось нежным смехом.

— Когда я брал тебя в жены, то обещал императору Генриху, что вот он, наш сын, будет князем киевским. Великий каган Руси Ярослав Святославич!

Рожица младенца сделалась удивленно задумчивой. Ода поспешила отнять дитятю у отца.

— Великий кнес сей же час обгадит тебя, муж.

Она посадила сына на глиняный горшок, расписанный желтыми цветами.

— Это так? — спросила затем княгиня, заглядывая сбоку на Святослава. — У тебя, муж, четыре старший сын. Зачем их обойти? Они стать ненавидеть наш дитя.

— Это так, — покивал князь. — И об этом тоже отпиши. Пускай знает Генрих, на что я иду и чего лишаю своих сыновей ради его внука.

— Не внука. — Ода решительно помотала головой и стала подыскивать слова: — Племянного… двоеродного…

Святослав помог ей:

— Двоюродного внука. Генрих не станет смотреть на эту разницу, — заверил он жену и перешел к делу: — Мне нужно, чтобы император убедил польского Болеслава не привечать у себя Изяслава и не помогать ему ничем.

— Зачем не привечать? — озадачилась Ода. — Твой брат пойдет к Болеславу в гость?

— Нет, — усмехнулся князь, — Изяслав прибежит к нему побитым псом. Ему больше некуда будет бежать.

Княгиня окунула младенца в воду, обсушила пеленой и, закутав, уложила в колыбель.

— Почему так? — спросила она. — Зачем бежать? Я не понимать тебя, муж.

— Тебе и не нужно ничего понимать. Просто отпиши, как я сказал.