Нестор

Конечно он знал. Сам геройский генерал Брусилов, в прошлом году посетивший их училище и, вспомнив тифлисское детство, перебросившийся парой грузинских фраз с Васадзе, теперь помогает большевикам строить рабоче-крестьянскую армию. Но хуже было, что под красные знамена встали некоторые его однокурсники, а они могли узнать его в лицо.

Вот и сейчас, ранним июньским утром, Николай Васадзе проснулся с головой полной тревоги и неясных чувств. Рядом тепло дышала ему в шею Надежда. Глядя на нее уходили тяжелые мысли, а руки стремились приласкать, прижать к себе это мягкое доверчивое тело. Даже зимой, когда в их маленькой комнатушке тепло еле ощущалось, они ложились в постель голыми, чтобы ничто не разделяло их, и грели друг друга своими телами и любовью. Николай осторожно поцеловал ее в губы, а рукой, легко проведя по спине, стал гладить упругую округлость бедра. Надежда открыла глаза и приподнялась. Убедившись, что сын спит, повернулась, давая больше места рукам. Радуясь этой утренней шалости, она вернула ему поцелуй, рука скользнула вниз по крепкому мужскому животу, нашла, приласкала и проверила на прочность.

– О, наш генерал уже готов. -прошептала она ему в губы, перекинула через него ногу, устроилась поудобней и зарылась лицом в подушку, чтобы стонами не потревожить хрупкий утренний сон ребенка.

Центральная телеграфная контора на Мясницкой открывалась, как и прежде, ровно в девять утра. Почти два года, в месяц раз, Николай Васадзе приходил сюда получать присланные из дома деньги. Письма приносили прямо в училище. Но в последнее время денежные переводы прекратились из-за полного расстройства финансовых институтов страны. Единой денежной системы больше не было, каждое новое государство, а то и губерния или даже просто город пользовались своими денежными знаками. Письма иной раз еще приходили, но все реже и тревожней. Родители беспокоились, и не напрасно. В этом году писем не было вовсе, но Николай все равно ходил на почту, проверить не пришла-ли какая-нибудь весточка до востребования и сам слал короткие сообщения – у меня все хорошо, не волнуйтесь, а вдруг хоть одна дойдет до адресата.

На этот раз повезло. Почтовый служащий с сомнением протянул Васадзе телеграмму и сказал.

– Абракадабра какая-то. Вы-то, поймете?

Николай был рад, как получивший подарок ребенок. Растягивая удовольствие и все больше волнуясь, он вышел из здания телеграфной конторы, нашел пустую скамейку, тут же на Чистопрудном бульваре, и только после этого прочитал телеграмму. Он понял почему удивился служащий. На приклеенных к бланку бумажных полосках русскими буквами по-грузински было написано всего три слова – Возвращайся. Нужен Родине. У Васадзе защемило сердце. Отец. Только отец мог послать такую короткую и емкую, как приказ, телеграмму. Он два года не был дома, не видел родителей, но судя по тексту можно было сделать вывод, что там все в порядке и они ждут его возвращения. Васадзе успокоился и только потом осмыслил призыв отца. Нужен Родине. Какой родине? Разве здесь не его родина, разве не ей он присягал на верность? Но и там, в Грузии, тоже его родина и ей он нужен. А здесь он нужен кому-нибудь? Вот и императора уже нет, и родное училище закрыли, и война закончилась, а большевики продались германцам. Так кому он здесь нужен? Васадзе улыбнулся. Наверное он нужен только Надежде, ведь она тоже Родина.

– Вот ты-то мне и нужен, голубчик! – продолжил его мысли чей-то выкрик. Васадзе среагировал моментально, вскинул голову и увидел быстро приближавшегося к нему человека, а за ним, чуть отстав, еще двоих. Васадзе сразу узнал его. Юнкер Петросов. Он и в училище был не лучшим товарищем, а после бала в 1916 году, в честь именин царевича Алексея, когда сибирская красавица Лена Хорошина, явно предпочла юнкера Васадзе, стал если не врагом, то недругом точно. И как это часто бывает – односторонне. Если Васадзе совсем не интересовался Петросовым, то тот явно считал Васадзе соперником и всячески, то сарказмом, то неуместной иронией, пытался того уколоть. После октябрьского переворота Петросов в училище больше не появлялся. Как говорили он перешел к большевикам, а теперь, как уже точно знали, он работал в недавно созданном ЧК. Он был опасен, так как в лицо знал не только юнкеров и офицеров Алексеевского, но и принимавших участие в баррикадных боях юнкеров Александровского училища. В майских арестах, когда готовившееся в Москве антибольшевистское восстание потерпело крах, Петросов принимал самое активное участие. Все члены боевых групп, знали – от него пощады не жди.

– Мамлюки – особенно опасны. – говорил отец Николая полковник Васадзе.

– Они всячески пытаются доказать свою верность новым хозяевам.