Неспортивное поведение (СИ)

Затем потянулась к нему, а Миллер потянулся ко мне, удерживая свое тело надо мной, в то время как его губы надавливали, причиняли боль, требовали.

Он отстранился, наблюдая за моим лицом.

И потому что я волновалась, и потому что он видел слишком много. Я попыталась закрыть глаза.

— Кинс, — попросил он, — посмотри на меня.

Он прижал мои руки над моей головой и устроился поудобнее.

Я почувствовал его пульсирующую обжигающую плоть.

Мое тело жаждало ее.

Жаждало Миллера.

Мои глаза наполнились слезами.

— Пожалуйста.

— Я ни с кем не был, я сдавал анализы, я…

Я закрыла его рот поцелуем, мои губы быстро раскрылись, когда он скользнул в меня, только, чтобы быстро выйти, и проделал это снова, на этот раз так сильно, что заскрипела кровать, прикроватная тумбочка задрожала и упала лампа.

Мы сошли с ума.

Бешено его целуя, я встречала толчок за толчком.

— Ты мне нужна.

— Не так сильно, как мне нужен ты.

Миллер выругался, его язык проник в мой рот, погружаясь, кружа, в то время как он ускорял свой ритм. Он в последний раз поднялся надо мной, когда между нами хлынуло море удовольствия. Миллер поцеловал и толкнул через край. Его тело вздрогнуло, а мое онемело от удовольствия.

Он рухнул рядом со мной.

Мы оба смотрели на белый потолок в уютной тишине.

Я провела рукой по его рельефной груди.

— Кажется, сегодня по ESPN покажут интервью Джекса.

Миллер поцеловал меня в лоб.

— Хочешь посмотреть?

Я кивнула, благодарная за то, что ему со мной было так же удобно, как и мне с ним.

Миллер включил телевизор.

Звук новостей заполнил напряженное молчание.

— Оставайтесь с нами, дальше будут новости спорта! Вы увидите интервью любимых игроков, в том числе с Миллером Квинтоном, который, по слухам, встречается с сестрой квотербека Джекса Ромонов! У нас также подготовлен специальный отчет о ее жизни с семьей Ромонов и об удочерении, которого могло бы и не произойти!

Я застыла.

Миллер застыл.

Я закрыла глаза.

Боясь открыть их и увидеть осуждение или, по крайней мере, гнев, который, как я знала, увидела бы в глазах Миллера, когда он обнаружил, что я не была биологически связана с тем парнем, который был одержим моей защитой от всего большого и плохого в этом мире. Все будет похоже на то, что было с Андерсоном. Я еще крепче сжала глаза, когда меня настигли воспоминания.

— Он тоже тебя трахает? — Андерсон потянул меня за волосы, потащил меня к стене, а затем наказал меня еще одним жестоким поцелуем. — Я видел, как он вчера на тебя смотрел, заценивая твою задницу. — Он ударил меня по попе. — Хуже того, думаю, тебе это нравится!

Я покачала головой, говоря «нет». С тех пор, как Андерсон узнал, что мы с Джексом не кровные родственники, он начал подозрительно относиться к нашим отношениям.

Он схватил меня за шею и сжал.

— Если он к тебе прикоснется, то я его убью.

— Мой брат, — прохрипела я, — он — мой брат.

Глаза Андерсона смягчились.

— О, детка, не плачь. Извини, я просто… — Он отпустил меня и притянул в объятия. — Я просто так ревную… ты такая красивая, а большинство парней — не такие хорошие, как я, они не будут защищать тебя так, как я…

Миллер отпустил мою руку.

Она безжизненно упала сбоку от меня.

Кровать прогнулась.

Я выдохнула, когда звук льющейся в душе воды заполнил напряженный воздух.

Я лежала на кровати.

А через несколько секунд меня подхватили и отнесли в ванную комнату. У Миллера была напряжена челюсть, но он ничего не сказал.

Он вымыл мне спину.

Поцеловал меня в шею.

Прижал меня к стене и снова меня взял.

— Время для большей правды… друг, — тихо прошептал Миллер, когда он закончил, когда было тяжело дышать из-за воды, текущей по нашим телам.

Он оставил меня.

В душе.

Вода остыла, и я подумала о том, как долго смогу прятаться, прежде чем он придет, и снова меня заберет.

Так что, дрожа, выключила воду, схватила полотенце и пошла навстречу тому парню, который, как я была уверена, после сегодняшнего вечера будет очень зол.

ГЛАВА 21

МИЛЛЕР

Я злился.

Очень сильно.

Был больше чем готов что-нибудь сломать своими голыми руками. И ровно через шесть часов у меня тренировка.

Это означает: мы либо поговорим, либо будем спать.

Как, черт возьми, пресса добыла эту информацию? Тем более, ту, которую явно ни один из них не чувствовал необходимость мне рассказать?