Неспящие

Нет, это была не месть. Я не сомневался, что именно этот человек приказал арестовать и пытать меня, но к тому времени я уже успел повзрослеть и не думал о мести. Я просто проявил благоразумие и профессионализм. Мне дали понять, фактически так же ясно, как если бы произнесли это вслух, что я не должен считать свое освобождение подарком, что его нужно оплатить. И я расплатился.

На том дело и кончилось. По обоюдному согласию я больше никогда не работал на правительство. А может ли быть так, что однажды придет расплата? Вдруг какой-нибудь бездельник-солдафон, занимаясь оцифровкой данных, раскопает пыльную папку и, увидев для себя возможность продвижения по службе, придет к начальству с этим обрывком древней истории, с этим опасно свободным концом? Что такой же практик, как я, однажды тайно явится завязать этот висящий конец? Да, на все вопросы ответ «да». Однако я не лишился сна из-за этого.

Тот, кто меня освободил, кто бы он ни был, приказал сообщить мне: убей этого человека для нас или пеняй на себя. Особая жестокость и кровожадность, с которой я выполнил тот молчаливый контракт, составила текст моего ответа: оставьте меня в покое, или я сделаю то же самое с вами.

Мы услышали друг друга, четко и ясно.

Когда меня пытали и в том и в другом случае, мне задавали вопросы, которые практически не имели отношения к когда-либо совершенным мною действиям. Хотя я, безусловно, был виновен в самых разных проступках, за которые с меня могли бы спросить, тем не менее оба раза меня допрашивали о каких-то посторонних делах. Как и сейчас.

Вместе со мной в комнате находились четверо. Точнее, шестеро, но двоих я убил. Один из оставшихся четверых собрал некоторые мои вещи. Документы, два внешних жестких диска, два ноутбука и один планшетник, пять флешек, высокую башню моего настольного компьютера и все остальное, на чем можно было хранить информацию, в том числе цифровой видеомагнитофон. Хотя сомнительно, что им удастся что-нибудь разузнать из классических серий «Сумеречной зоны» и нескольких кулинарных и садовых телепрограмм, без которых я не мог обойтись.

Покончив с этим, он развернул нейлоновый футляр с инструментами и стал разбирать провода, подсоединять их к моим телефонам и сгружать номера и списки звонков, а затем побросал телефоны в рюкзак. Его ждет разочарование. Всем моим деловым телефонам я назначил по одному конкретному абоненту, чьи номера я помнил наизусть; на всех телефонах содержался только один номер — их собственный. Список вызовов я стирал после каждого звонка с телефона или на телефон. Мои личные телефоны тоже были без номеров. Преимущество почти фотографической памяти. Каждый вечер я стирал все списки звонков. На телефоне, который был при мне, когда на меня напали, есть телефон вертолетчика, входящий звонок от Винни и еще несколько вызовов. Ничего такого, о чем стоило бы волноваться.

Второй из оставшихся в живых стоял у стеклянной стены, выходившей на лос-анджелесскую впадину. Он то и дело смотрел в бинокль и время от времени что-то шептал в микрофон гарнитуры. Стекло было толстое, ударостойкое, хотя и не пуленепробиваемое; и все же сквозь него проникали слабые завывания сирен и треск стрельбы. По большей части он говорил на современном иврите с израильским акцентом, хотя до меня все-таки часто доносились выразительные английские матюги. Третий человек, который так и напрашивался на описание «пострадал в бою и горд этим», задавал мне вопросы, которые не то чтобы смутили меня, но поставили в тупик. Четвертый вставил в розетку паяльник и аккуратно положил его на столик «Тор», пока он нагревался.

Они допустили единственную ошибку — не надели масок. Дело не в том, что, открыв лица, они обрекли себя на ужасную гибель, в случае моего освобождения, скорее, этим они продемонстрировали свое намерение убить меня независимо от исхода допроса. То есть приоткрыли карты. Знание, что вскоре я умру, нисколько меня не утешило, но оно определило поле игры и подтолкнуло меня к определенным действиям, на которые в иных обстоятельствах я мог и не пойти.

Человек с боевыми шрамами посмотрел в ламинированные листы бумаги у себя на планшете. Что-то подобное мне уже доводилось видеть раньше. Сценарий допроса, который подготовили заранее, каждый вопрос в нем допускал лишь ограниченное число ответов. Каждый из этих допустимых вариантов вел к новому вопросу. Все сводилось только к одному из двух выводов: либо ты тот козел, которого мы ищем, либо ты не тот козел, которого мы ищем. Хотя с самого начала я мог сказать, что в моем случае верный ответ — второй, это не имело никакого значения. Они согласятся с одним из этих выводов, только если придут к нему через весь свой сценарий.

Первый акт начался.

— На кого ты работаешь?

Очевидно, отвечать я не собирался. Мне достаточно было только мысленно представить себе презрение леди Тидзу к такой слабости и непрофессионализму, чтобы заставить себя закрыть рот.

— Какой у тебя план?