Несокрушимые

Весна 1609 года была ранняя, но первые очистительные грозы прогремели и того раньше. В конце февраля поднялась Вологда, её ополчение подымных людей под командой Никиты Вышеславцева двинулось к Волге, достигло городка Романова и, приведя его в покорность Шуйскому, направилось к Ярославлю. Вышедшие навстречу ляхи были разбиты наголову. Воевода Борятинский решил более не испытывать свою ловкость и сбежал вместе с остатками разбитых ляхов. 8 апреля ярославцы встретили победителей хлебом с солью и целовали крест Василию. Их примеру последовали Молога, Бежецкий Верх, Кашин, Углич.

В начале марта восстали костромичи и первым делом принялись за тех детей боярских, кто предал их в декабрьском сражении под Ярославлем. Всегда отличавшиеся беспокойным нравом, они на этот раз будто осатанели: до 200 человек казнили самой лютой смертью, не щадили ни жён, ни детей, отрезали им руки и ноги, вспарывали беременных, сдирали кожу с живых. И никто не мог укротить безумного буйства! Не стыдясь вылезающей из потаённых глубин скверны, один старался перещеголять другого в звериной злобе. Таковы, верно, самые дурные последствия смуты, когда отвергший законы человек теряет привычные представления о добре и зле. Наконец, утомлённые кровавым пиршеством костромичи поклялись на верность Москве и стали собирать своё ополчение.

Продолжил славные боевые дела нижегородский воевода Андрей Алябьев. Он разбил присланного из Тушина воеводу Семена Вяземского и повесил его на главной площади города. Затем привёл в покорность Муром и послал отряд во Владимир. Узнав о его приближении, владимирцы взволновались, захватили воеводу Вельяминова и привели в соборную церковь. Напрасно тот каялся и напоминал, что казнил отъявленного злодея Наливайко; соборный протопоп, дав ему причастие, вывел к народу и сказал: «Вот враг Московского государства». Его тут же забросали камнями; метали мужчины и женщины, старые и малые — все!

Узнав об отпадении Поволжья и Владимира, Сапега направил на усмирение непокорных своих воевод: Лисовского, Стравинского, Будзилу. Они подошли к Владимиру, но взять его не смогли. «Город сел на смерть» — так доложили гетману. Воеводы направились к Ярославлю. Сначала попытал счастья Будзила, однако ему удалось взять лишь внешний острог. Подошёл Лисовский — ярославцы отчаянно защищались и не подвинулись ни на пядь. Затеялись переговоры, их взял на себя уже известный Иоганн Шмитт. «А подойди поближе», — кричали ему ярославцы, когда он приблизился к стенам. Немец послушался, подошёл, его схватили и бросили в котёл с кипящей водой. Смотрели и ликовали, а более всего честный Эйлов, освободившийся от заимодавца. Потом то, что осталось от несчастного немца, кинули псам.

Не сумев взять города, Лисовский двинулся к Костроме — и снова неудача. Теперь крупная добыча была этому волку не по зубам, довольствовался лишь мелочью. Простояв две недели, Лисовский двинулся к Юрьеву-Польскому, здесь его встретил со своей ратью Фёдор Шереметев, пришедший освобождать Суздальскую землю. К сожалению, военное счастье изменило до сих пор удачливому воеводе, он уступил Лисовскому поле боя и был вынужден отойти к Владимиру.

А самая главная для царика гроза собиралась на севере, там готовил поход князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский. Несмотря на молодость, ему недавно минуло 23 года, за князем числилось уже немало славных дел. Посланный царём в Новгород, он должен был набирать ополчение в северо-западных землях и вести переговоры со Швецией о союзе против Польши. Карл IX предлагал свою помощь ещё с самого начала смуты, понимая, что в случае победы над Москвой Сигизмунд тотчас же начнёт борьбу за шведский престол. Однако Шуйский, верный лукавой привычке московских правителей скрывать истинное положение дел, уверял, что его государство находится в полном покое и собственных сил, чтобы справиться с немногими воровскими шайками, у него достаточно. Понадобилось очутиться на самом краю, чтобы поклониться уже самому, но теперь цена помощи стала неизмеримо выше. Кроме огромной суммы на содержание войска шведы потребовали отдать им Карелу и отказаться от всех притязаний в Ливонии. 28 февраля 1609 года договор был подписан, и войско под началом шведского полководца Якова Понтуса Делагарди вступило на русскую землю.