Несносное проклятье некроманта

— У меня все болит… даже кончики волос, — застонал Эдвард из кресла и попытался принять удобное положение.

Я пронаблюдала за тем, как адепт черной магии встает на колени прямо в кресле, теряет равновесие, падает гудящей головой вниз и замирает в сложно описуемой позе — руки раскинуты в стороны, лицо вжалось в гладкий ворс дорогого ковра, дрожащие колени упираются в подушку кресла, а пятая точка призывно торчит вверх.

И если я вчера добралась до дивана в гостиной полностью без сил и желания снимать одежду с коварными застежками, поэтому встретила похмелье при полном параде, то Эдвард успел-таки частично оголиться.

Многообещающий вид тощих волосатых конечностей и красных трусов в белую незабудку говорили за то, что это зрелище я не забуду. Даже если очень-очень сильно постараюсь. Более того, оно будет преследовать меня в кошмарах и портить романтическое настроение.

«Алконавты, — глумился Азра. — Как вы допились до такого?»

А действительно, как?

Хорошо помню только то, как утром мы с превеликим трудом доползли до замка, умудрившись раз пять потерять отлучившегося по зову природы Эда. Войдя в холл, где нас любезно встречал Уинслоу, Рычай попытался штурмом взять лестницу наверх, стек на пол и отключился. Глядя на его пример, мы с Эдом решили не повторять попытку и свернули в гостиную, расположенную на первом этаже.

О минувшей ночи память хранила только обрывки, отказываясь давать последовательный видеоряд. Лучше всего сохранились воспоминания того, как я втащила упирающихся парней в «Поющую воблу».

Сейчас, на гудящую и относительно трезвую голову, я понимала, что компашка подобралась не самая мирная, но в тот момент на мою сторону встали спасительная сила бренди и фраза «Народ! Че щас расскажу. Вы просто оборжетесь!»

Пока парни переодевались в сухую одежду, заботливо выделенную кем-то из хозяев «Воблы», я демонстрировала публике силу ораторского искусства. Под взрывы хохота нас накормили жареной рыбой с неопознанными мною листами салата, предложили согреться и выставили бутыль без этикетки.

Вот после этого картина реальности рассыпалась на заковыристый пазл с отдельными кусочками. Среди них было знакомство с медведем, который околачивался рядом с барной стойкой. При более близком знакомстве медведь оказался просто большим мужчиной в меховом жилете с такой густой бородой и копной жестких волос, что даже бритва капитулировала.

Медведь работал местным лесничим, а высунувшаяся из кухни хорошенькая девчушка по имени Ринка была его племянницей.

Следующий кусочек пазла сохранил остатки воспоминаний о том, как мы с лесничим до хрипоты спорили об аэродинамических свойствах стрел с медным и алюминиевым наконечниками.

Где околачивались в это время парни? Кажется, Рычай подсел к радикально-настроенным служителям, и они затянули какой-то религиозный гимн. Эдвард не смог проигнорировать тяжелую руку в латной перчатке и фразу «Садись с нами, сопляк!», а потому полвечера пил, кивал и бледнел от рассказов бравых вояк.

Еще я смутно припоминала, как сняла и сунула занудствующий браслет в сумку. Потом, кажется, были танцы, и я почему-то зажигала на барной стойке. Ага, точно. Пока не упала… упала на проходившего мимо мужчину.

Я закрыла глаза, раз за разом повторяя тот миг.

Запах чистого тела с едва уловимыми нотками хвои, чуть влажные серебристые волосы до плеч, хмурые брови и твердый взгляд. Одной рукой мужчина легко прижимал меня к мощной груди, так что даже мыски сапог не касались досок таверны, другой откинул волосы с моего лица, едва уловимо коснувшись кожи. Его глаза светились серебром расплавленного металла и чем-то еще. Чем-то очень опасным, безумным, притягательным.

Под гулкие удары его сердца и мое рваное дыхание мы смотрели друг на друга еще одно мучительно нерешительное мгновение, пока на незнакомца не налетел кто-то из воинов.

«Командор! Идемте за стол», — позвал разрушитель чудесных мгновений, и сероглазый мужчина выпустил меня, чтобы обменяться шутками с приятелем и уйти за стол.

Ушел, чтобы потом сниться мне в неприличных снах все то недолгое время, которое организм сумел урвать для сна.

И, о боги, мое подсознание окончательно спятило, потому что мы с сероглазым красавчиком предавались блуду в… библиотеке! И там было столько самых разнообразных поз… И я кричала тако-о-ое…

Схватившись за гудящие виски, я тихонько взвыла от неловкости и испытала кратковременный приступ сгореть со стыда.

— Все. Больше не пью.

Эдвард вяло поднял руку в знак согласия.

Оглушительно гремя, шаркая и сопя, в комнату вошел бодрый, как молодой козлик, дорвавшийся до соседского огорода, Рычай. Верзила оказался единственным в нашей бравой компании, перед кем спасовало похмелье.

— Я ПРИНЕС КУВШИН С ВОДОЙ!!! — заорал верзила.

Нет, возможно, он сказал это тихо и даже с сочувствием, но убитые алкоголем клетки восприняли фразу как оглушительную какофонию ударных инструментов, каждый из которых колотил по очагу боли в центре черепушки.

— ТЕССА, ДЕРЖИ СТАКАН!!! ЭД… МММ, ДРУГ! НЕМНОГО РАНОВАТО ДЛЯ ЙОГИ!

— Уйди, — взмолилась я.