Нескромные сокровища

– Отправляйтесь, моя дорогая, – продолжала София, – что касается меня, я остаюсь. Но, между прочим, я советую вам запастись каким-нибудь тайным средством, чтобы помешать вашему сокровищу болтать в дороге.

– Честное слово, – заметила Зелида, – ваша шутка неуместна, и ваша неустрашимость…

– Вы ошибаетесь, Зелида, – тут нет и речи о неустрашимости. Предоставлять событиям идти их неотвратимым ходом – это тупая покорность. Я вижу, что мне не миновать лишиться чести. Ну, что же! Если уж это неизбежно, – я, по крайней мере, постараюсь избавиться от лишних волнений.

– Лишиться чести! – воскликнула Зелида, заливаясь слезами. – Лишиться чести! Какой удар! Я не могу его вынести!.. Ах, проклятый бонза! Это ты меня погубил. Я любила своего мужа; я родилась добродетельной; я и теперь бы еще любила его, если бы ты не злоупотребил своим саном и моим доверием. Лишиться чести! Дорогая София…

Она не могла продолжать. Ее душили рыдания, и она упала на кушетку почти в полном отчаянии. Когда к ней вернулся дар речи, она воскликнула с тоской в голосе:

– Моя дорогая София, я умру от этого!.. Я должна умереть. Нет, я не переживу моего доброго имени…

– Слушайте Зелида, моя дорогая Зелида, – говорила София, – не торопитесь умирать. Может быть…

– Ничего не может быть. Я должна умереть…

– Но, может быть, нам удастся…

– Ничего нам не удастся, – говорю я вам… Но скажите все-таки, дорогая, что нам может удастся?

– Может быть, нам удастся помешать сокровищу говорить.

– Ах, София, вы хотите меня утешить, внушив мне ложные надежды, – вы обманываете меня.

– Нет, нет, я и не думаю вас обманывать. Выслушайте же меня, вместо того чтобы предаваться безумному отчаянию. Мне рассказывали о Френиколе, Эолипиле, о кляпах и намордниках.

– Какое же отношение имеют Френиколь, Эолипиль и намордники к той опасности, которая нам угрожает? Что может сделать мой ювелир и что такое намордник?

– А вот я вам скажу. Слушайте же, дорогая: намордник – это машинка, изобретенная Френиколем, одобренная Академией и усовершенствованная Эолипилем, который приписывает себе это изобретение.

– Ну, и при чем же здесь эта машинка, изобретенная Френиколем, одобренная Академией и усовершенствованная этим олухом Эолипилем?

– О, ваша живость превосходит всякое воображение! Ну, так вот, эту машинку пускают в ход, и она заставляет молчать сокровище, хотя бы оно…

– Неужели это правда, моя дорогая?

– Говорят.

– Надо выяснить это, – заявила Зелида, – и немедленно же.

Она позвонила. Вошла служанка, и она послала ее за Френиколем.

– Почему не за Эолипилем? – спросила София.

– Френиколь менее заметный человек, – ответила Зелида.

Ювелир не заставил себя ждать.

– Ах, вот и вы, Френиколь, – сказала Зелида. – Добро пожаловать. Поторопитесь же, мой милый, вывести двух женщин из большого затруднения.

– В чем дело, сударыни?.. Может быть, вам нужны какие-нибудь редкие драгоценности?

– Нет, у нас и так есть два сокровища, и мы хотели бы…

– Избавиться от них, не так ли? Ну, что же, сударыни, покажите их мне. Я их возьму, или мы с вами обменяемся…

– Нет, господин Френиколь, не то, нам нечем меняться…

– А, я вас понял: речь идет о серьгах, которые вы хотите потерять, да так, чтобы ваши мужья нашли их у меня…

– Совсем нет. Да ну же, София, скажите ему, в чем дело.

– Френиколь, – заговорила София, – нам нужно два… Как! Вы все еще не понимаете?

– Нет, сударыня. Как же мне понять? Ведь вы мне ничего не говорите.

– Дело в том, – ответила София, – что для стыдливой женщины мучительно говорить об известных вещах…

– Тем не менее, – возразил Френиколь, – вам необходимо объясниться. Я ведь ювелир, а не гадатель.

– Однако вы должны догадаться.

– Честное слово, сударыни, чем больше я на вас смотрю, тем меньше вас понимаю. Когда женщина молода, богата и красива, как вы, ей незачем прибегать к искусственным прикрасам. Кстати, скажу вам откровенно, что я больше не продаю драгоценностей. Я предоставил торговать этими безделушками моим начинающим собратиям.

Ошибка ювелира обеим лицемеркам показалась такой забавной, что они разразились ему в лицо хохотом, – это его окончательно сбило с толку.

– Разрешите мне, сударыни, откланяться и удалиться, – сказал он. – Я вижу, вы заставили меня пройти целое лье только затем, чтобы надо мной потешаться.

– Постойте, постойте, мой милый, – сказала Зелида, все еще смеясь. – Это вовсе не входило в наши расчеты. Но вы не поняли нас и наговорили столько несуразного…

– От вас зависит, сударыня, дать мне правильные представления. В чем же дело, наконец?

– О господин Френиколь, дайте же мне высмеяться, прежде чем вам ответить.

Зелида задыхалась от хохота. Ювелир решил, что с ней истерический припадок или что она сошла с ума, и набрался терпения. Наконец, Зелида успокоилась.

– Ну вот, – сказала она. – Речь идет о наших сокровищах, о наших, понимаете вы меня, господин Френиколь? Вы, вероятно, знаете, что с некоторых пор иные сокровища стали болтать, как сороки. Вот мы и хотим, чтобы наши собственные не следовали их дурному примеру.

– А! Теперь я понял. Значит, вам нужен намордник?