Нескончаемый белый свет

Молчи. Слова придуманы для тех,
Кто ищет то, что не было потерей.
Молчи, и ты услышишь тихий смех
В молчаньи притаившихся мистерий.

Усни и стань подобна тишине
В своей недостижимости прелестной.
Стань бесконечной, стань незримой бездной,
Стань тем, что было заперто во мне.

Вначале было слово. Но сейчас
Не время для начала. И для нас
Теперь открылась тайна тишины.

И я молчу. Я забываю имя
И слышу, как под веками твоими
Несмело бьются запертые сны.

Под веками, дрожащими слегка,
В твоем подкожно-теплом запределье,
Так медленно и тихо, как рука,
Бессовестно лежащая на теле.

В тебе. В твоем беспамятстве. Внутри.
И лапками пушистыми стучатся,
Рисуют на тебе картины счастья,
Рассказывают сказки. Посмотри,

Как неподвижна эта тишина,
И как она правдива и сильна,
И сколько в ней сокрыто наслаждений.

Теперь – ни слова. Слушай эти сны.
Они не лгут. Их доводы верны:
Там, где нет слов, не будет и сомнений.

Ноябрь 2009 г.

Сон Мюнхгаузена

Мюнхгаузен спит, и его истончавшая кожа
Настолько прозрачна, что можно увидеть отсюда,
Как тянутся нити его разноцветных сосудов.
Скажи, если вспомнишь, – на что это было похоже?

Застыли усы на отметке без четверти девять.
Лицо неподвижно молчит – значит, сон его крепок.
Не бойся, когда оно станет, как гипсовый слепок.
Мюнхгаузен спит. Но Мюнхгаузен знает, что делать.

Он знает, что Смерть – не старуха, на вид ей лет сорок;
Совсем не костлява, лицо её толсто-румяно,
Ладони и пальцы привычно потеют в карманах,
Когда под сирену кого-то увозят на скорой.

Возможно, она продавщица мясного отдела
(Как минимум, очень похожа, но дело не в этом).
Мюнхгаузен спит. Майским утром, как раз перед летом
Мы видим, как сны проникают в прозрачное тело,

Как кожа становится зеркалом, зеркало – кожей,
И в зеркале кто-то усталый, небритый, заросший.
И если проснешься – и если ты только проснешься —
Скажи, если вспомнишь, на что это было похоже.

Август 2010 г.

В джазовом клубе