Несколько случаев из оккультной практики доктора Джона Сайленса

— Я упомянул о них мимоходом, чтобы вы мне поверили. Полагаю, так вам будет легче рассказывать о пережитом, — продолжат доктор. — Как вам, наверное, известно, восприятие возникает в результате вибрации ауры, собственно, пресловутое ясновидение — это просто особая чувствительность, которая появляется при высокой частоте колебаний магнетического поля человека. Вот это и есть пробуждение внутренних чувств, о котором мы столько слышали. Так что ваше спорадическое ясновидение легко объяснимо. Меня интересует другое — как вам удалось достать этот наркотик? В чистом виде его получить практически невозможно, а никакие добавки не дадут такого страшного потрясения, которое пришлось испытать вам. Но я отвлекся и теперь готов слушать ваш рассказ с начата и до конца.

— Это — сказал Пендер. — Наркотик попал ко мне прошлой осенью, когда жена была в отъезде. Не стану говорить, как я его приобрел, да это и неважно. Но у меня был жидкий экстракт, и я не смог устоять перед искушением — мне захотелось поэкспериментировать. Вы, конечно, знаете, что этот наркотик вызывает безудержный хохот.

— Да, порой.

— Ну, вот мне, автору комических рассказов, и захотелось подстегнуть свое чувство юмора, да заодно и повеселиться вволю — увидеть все нелепости нашей жизни в ином, необычном свете. Я попробовал немного и…

— Расскажите подробнее, как все происходило?

— Я отмерил первую дозу (до этого шесть часов ничего не ел — надеялся ускорить воздействие), заперся в этой комнате и попросил меня не беспокоить, а потом выпил экстракт и принялся ждать.

— И каков результат?

— Я прождал час, два, три, четыре, пять. Ни малейшей реакции. Ровным счетом ничего. Буквально раздавленный навалившейся на меня страшной усталостью, я не испытывал никакого желания смеяться — ничто не настраивало меня на юмористический лад.

— Да, гашиш непредсказуем, — утвердительно кивнул доктор Сайленс. — Мы, врачи, считаем его бесполезным.

— К двум часам ночи я проголодался, измучился и решил прекратить эксперимент. Ждать было больше нечего. Я выпил немного молока, поднялся к себе и лег в постель. Сразу уснул и проспал, должно быть, около часа, но внезапно проснулся от сильного шума в ушах. Это были раскаты моего смеха. Меня прямо-таки трясло и раздирало от хохота. Впав поначалу в оторопь, я было подумал, что смеялся во сне, но потом вспомнил про наркотик и обрадовался. Наконец-то он подействовал! Я, наверное, просто ошибся, неправильно отсчитав время. Так что все разъяснилось. Вот только я никак не мог избавиться от неприятного ощущения, будто проснулся не сам, а по чьей-то воле. Осознав это, я расстроился, но продолжал громко смеяться.

— Кто же мог вас разбудить? — спросил доктор, внимательно слушавший Пендера. Тот лишь растерянно улыбнулся и откинул со лба прядь волос. — Поделитесь вашими впечатлениями, даже домыслами и фантазиями. Иногда они бывают важнее фактов.

— Меня не покидало смутное ощущение, будто этот человек как-то связан с моим забытым сном. Невидимый, он проник в меня, когда я спал. Понимаете, во сне я вошел в контакт с кем-то необычайно сильным и умным. Меня не оставляет уверенность, что это была женщина…

— Добрая женщина? — осторожно осведомился Джон Сайленс.

Пендер вздохнул, изжелта-бледное лицо побагровело от обуревавших писателя противоречивых чувств. Казалось, вопрос доктора застал его врасплох. Однако он тут же собрался с духом, покачал головой, и в его глазах вновь мелькнул страх.

— Злая, — коротко бросил он. — В этом нет никаких сомнений. Злая и порочная до мозга костей. Она, несомненно, умна, но у нее извращенный, коварный и очень жестокий ум.

Писатель смутился и с подозрением взглянул на собеседника.

— Не бойтесь, — подбодрил его доктор. — Я вовсе не собираюсь над вами смеяться и не считаю сумасшедшим. Скажу больше, меня чрезвычайно заинтересовала ваша история, и вы, сами не сознавая этого, дали мне ключ к разгадке. Видите ли, я успел немало узнать о психических отклонениях…

— Меня сотрясал неудержимый хохот, — продолжал успокоившийся рассказчик, — но я по-прежнему не понимал, над чем смеюсь. Потом с трудом поднялся и отправился за спичками. Я боялся, что слуги проснулись от громоподобных раскатов моего смеха, но, когда зажег лампу, обнаружил, что в комнате никого нет, а дверь заперта. Я наспех оделся и стал спускаться, стараясь сдержать новый приступ смеха. По пути я фиксировал каждое свое движение и даже закрыл рот платком, чтобы неистовствовавший во мне смех ненароком не прорвался наружу и не разнесся по всему дому.

— И вы ощущали присутствие этой… этой…

— Она все время была со мной, нависала, словно черная туча, — пробормотал Пендер. — Правда, на мгновение мне почудилось, будто я освободился, но, возможно, смех заглушил все остальные мои эмоции.

— Долго ли вы спускались?