Несколько лет в деревне

Время шло, погода, наконец, установилась, но большая половина урожая погибла. Благодаря сушилкам, я представлял счастливое исключение. Весь почти мой хлеб, высушенный, лежал в амбарах, и я с нетерпением ждал времени, когда погода позволит отправить его в город для продажи, так как в деньгах сильно нуждался. Правда, сушка стоила мне лишних денег, но я с лихвой надеялся наверстать их продажей хлеба в такое время, когда, почти наверное, ни у кого его не было. Как только просохла дорога, я послал для пробы 500 п. Партия была продана по 72 коп. Мне обошлась молотьба и сушка по 18 коп. с пуда, извоз 15 коп., земля, пашня, удобрение, жнитво, подвоз снопов, администрация – 13 коп. Итого 41 коп. Пользы получалось 31 коп. на пуд, т. е. до 75 %. Долго не думая, я послал сразу партию в 10 тыс. пудов.

Увы! с моим хлебом повторилась обычная история.

Продажа хлеба производится у нас в городе, куда его привозят на лошадях (по железной дороге, не смотря на то, что она находилась от меня на расстоянии всего 50 вер., а город в 130 верстах, возить не выгодно: мешки, нагрузка, выгрузка, доставка в городе на базар, – всё это значительно превышало стоимость провоза на лошадях).

Вся хлебная торговля сосредоточена в руках 5 – 6 купцов, которые и покупают его по очереди на базаре, делая так называемую «одну руку». Смотря по надобности, купцы повышают или понижают цены. Мало хлеба на базаре – цена повышена, слух быстро разносится по деревням, и хлеб в изобилии появляется на рынке. Тогда купцы сбавляют цену, зная, что назад хлеб не повезут.

Мой хлеб был единственный на базаре. Проведав, что хлеб одного владельца, купцы, промучив приказчика три дня, заставили его продать весь хлеб по 28 коп.

– Да как же вы смели? – закричал я.

– Помилуйте! Что ж мне было делать? В первый день мне предложили 45 коп., на второй 85 коп., а на третий 28 коп., с угрозой на четвёртый дать только 20 коп. Подводчики ждать не хотят, чуть не за горло хватают, чтобы дал расчёт. Ехать назад? Туда да назад – лишних 30 коп. выбросишь – опять толков нет. Знаю, к тому же, что вы без денег. Ссыпать в городе и ждать время – извозчиков нечем рассчитать. Подумал, подумал и продал.

Выходило так: хлеб, подвезённый в снопах к молотилке, выгоднее было подарить мужикам, так как только молотьба, сушка и извоз окупались. Всё остальное: земля, семена, пашня, жнитво, подвоз, – пропавшие деньги. В конце концов, вместо 7.200 руб., я получил 2.800 рублей. В переводе на русский язык это значило, что надо было ехать немедля в город занимать денег, так как полученных для расчёта не хватало.

По дороге я ночевал у Чеботаева. Когда я ему рассказал, в чём дело, он проговорил:

– Вот тут и хозяйничайте.

– Ведь, это чёрт знает, что такое! – волновался я, ходя по богатому кабинету Чеботаева, в то время, как хозяин, закинувшись, полулежал на широком, чёрным сафьяном обитом, диване. – Если разбойник на большой дороге меня грабит, у меня есть утешение, что я как-нибудь могу с ним бороться, могу убить его; наконец, если он убьёт меня, его могут поймать, – одним словом, тот хоть чем-нибудь рискует, а эти негодяи ничем. Сидят себе на скамеечке, гладят своё жирное брюхо и хохочут нагло: «как ловко, дескать, барина распотрошили»… Тьфу, гадость какая! И это хлебная торговля – в стране, исключительно земледельческой, – в стране, которая только и держится своею хлебною торговлей! Точно нарочно весь край отдан в руки 5 – 6 негодяев, которые что хотят, то и делают. Ты работаешь, хлопочешь, добиваешься невозможного – для чего? – для того, чтобы набить карманы 5 – 6 дармоедам, а самому лечь костьми. У тебя хлеб, ты представитель труда, знания, – эти дармоеды, эти акулы, кроме аппетита, ничем не обладают. Им полный кредит – общественный банк, государственный, тебе – ничего.

– Да, всё это так, – соглашался Чеботаев, – а, всё ж таки, батюшка, вы сами виноваты.

– Чем виноват?

– Тем виноваты, что не в урочное время свой хлеб повезли. Такого факта не могло быть, если бы ваш хлеб продавался в то время, когда все продают. Ну, много, много гривенник потеряли бы, до не 40 коп. Послали же вы не вовремя в надежде заработать лишнее, так сказать, не заслуженное, шли на риск, – не будьте же в претензии, что, вместо заработка, получили убыток.

– По-моему, так, как вы, нельзя смотреть на вещи. Гадость, какую со мной проделали несколько негодяев, вы возводите в какую-то теорию и обвиняете меня же. После этого, если меня ограбят на большой дороге, виноват буду, по-вашему, я, потому что ехал по дороге, зная, что на дороге разбойники.

– Надо принимать соответственные меры, а раз вы их не принимаете или не желаете принимать, – некого, кроме себя, винить.

– Какие же меры против них принимать?

– Везите ваш хлеб, когда все везут; поручайте продажу вашего хлеба опытным посредникам.

– А если мне некогда ждать того времени, если мне деньги нужны?