Несколько карт из цыганской колоды

Он уже с полчаса ехал по темному поблескивающему инеем шоссе до первой станции. Она находилась на южной окраине, далеко за унылой чередой, коптящих разноцветными дымами, промышленных зон. Артур вдруг отчетливо вспомнил первые дни, когда стал жить один. Это были не то чтобы трудные, но какие-то уж очень необычные дни. Это было похоже на неуютное блуждание по огромным пустым залам. Довольно чистым, впрочем, но совершенно безжизненным, наполненным гулким пугающим эхом. Со временем, это самое неудобство от пустоты, стало, пожалуй, даже каким-то агрессивным. Оно не просто требовало заполнения, оно душило, не давало спокойно жить. Однако все попытки что-либо изменить, заполнить вакуум новыми впечатлениями или отношениями, неизбежно проваливались одна за другой.

Поначалу Артур сильно расстраивался, когда очередные случайные знакомства заходили в тупик. Его также удивляло, что блуждания по выставкам или, скажем, просто по аллеям парка, чаще вызывали одну лишь скуку, но вскоре он привык к этому явлению, и уже более не ждал от жизни чудес. И, собственно, тогда же он сразу и понял, что все его попытки построить новые отношения рушились по одной лишь простой причине: ему не нужно было ни от кого ничего – он искал простого участия, обыкновенного тепла, которым можно было бы заполнить опустевшую душу. С другой же стороны, он со временем стал замечать, что во всех попытках начать какие-то новые отношения, его не то, чтобы и не пытались полюбить, об этом вообще речи не было, но его просто рассматривали, как рассматривают в магазине вазу, поворачивая разными боками. Подойдет – не подойдет. Во всей этой истории он никогда не был не только героем-любовником, но и даже просто человеком. Он был – словно бы, возможным шансом поправить те или иные обстоятельства, трамплином в более или менее светлое будущее, в котором, ему, Артуру, собственно, и не всегда, как теперь понятно, отводили сколько-нибудь достойное место.

А затем он вдруг понял, что окончательно запутался. Не клеилось абсолютно ничего, и уже даже иногда приходилось привирать, замазывая трещины личной жизни, которая все больше и больше трескалась и расползалась по швам. Он пытался остановить, прервать все отношения, но его находили, его доставали звонками. Он был слишком хорош… Нет, разумеется, не сам по себе, но как все тот же шанс, который глупо упускать.

То были времена тяжелых открытий, которые следовали одно за другим чуть не каждую неделю. Иногда ему казалось, что он инопланетянин, что вот только что он упал откуда-то с неба, и теперь пытается, как и положено, в любом фантастическом романе, начать контакт… Но, в отличие от фантастики, контакта не получалось совсем. Смыслы слов и фраз, брошенных в разговорах, странным образом видоизменялись, корчились, словно фигуры театра теней. То, что всю жизнь казалось белым, вдруг становилось очень серым, а черное – напротив – начинало сверкать… А затем неизбежно наступал момент, когда проще разорвать, чем исправить.

Тогда Артура стали посещать идеи покинуть город и вообще уйти от цивилизации, построить что-то наподобие землянки… Мечта была красивой и лакомой как сама свобода, но тогда же он осознал несколько важных моментов. Например, стало ясно, что мечтает он не о землянке как таковой, а просто о безграничной свободе. Что устал кому-то быть должным, оправдывать чьи-то надежды, говорить то, что принято… А еще, он вдруг обнаружил в одном из гулких опустевших «залов» своего сознания, некую «потайную дверь». Он тогда осознал и, надо сказать, почти с ужасом, скрытую за ней истину. Артуру вдруг стало ясно как день, что, находясь там, в лесу, ему рано или поздно захочется, чтобы о нем кто-то узнал или вспомнил. И чтобы этот кто-то, пусть и совсем чужой, приехал бы к нему в гости… а после обнаружил бы в нем некую особенную мудрость, полученную от матери природы. И затем, пусть бы тот пришелец снова приехал, уже за каким-нибудь советом… Артур вдруг ярко и очень четко осознал, насколько нелепой оказалась его мечта. Уединяться, жить бог знает как, и все это лишь за тем, чтобы в какой-то день пожелать чьей-то оценки… Именно чьей-то: случайной, мимолетной, и, скорее всего, совершенно ненужной. Такой же ненужной, какой оказывается галька или ракушка, подобранная на истертом в памяти курорте, давным-давно, и затем водруженная на полку книжного шкафа.

Тогда Артур просто переехал в маленькую квартиру. Он это сделал не потому, что у него не было денег на что-то более просторное, а потому, что в доме, несколько великоватом для одного, было невозможно сосредоточиться. Он переехал, не оставив никому ни нового адреса, ни телефона, который, он, впрочем, и не устанавливал за ненадобностью – кому теперь звонить, и зачем?