Несколько дней после апокалипсиса (СИ)

— Как разводящий открывает дверь? Там есть охрана?

— Есть. Прапорщик Санин.

— Посмотри, какой ключ?

— Не знаю, дяденька! Я его никогда не видел! Вот эта дверь открывается, а там — звонок.

— Сколько человек в карауле?

— Наш взвод.

— Сколько!?

— Сорок или больше, все там. На внешние посты уже месяц никто не ходит. Кормят плохо, горячего совсем не дают. А лейтенант ушёл куда-то и не вернулся ещё. Там сержант Прохоров командует. Он — зверь! В законе!

Потрогав осторожно дверь, Сергей убедился, что она заперта. Включив фонарик на зажигалке, рассмотрел замок. Обычный, повышенной секретности, с двумя бородками. Но разбираться со взводом с помощью 9 разведчиков было нежелательно. Могли объявить тревогу, и всё пойдёт через одно место.

Вернулся Коля со складов. Доложил, что часовой снят.

— Есть вход, командир.

— Посмотрите: куда ведёт, и доложите. Аккуратнее. А мы смену подождём. Будет что интересное...

— Понял!

Коля ушёл во тьму ночи, а Сергей продолжал возиться с внешним замком. В приёмнике раздался щелчок. Он отстранился от замка и шагнул в темноту. У караульного помещения зажглась лампочка. Три человека с карабинами, бидоном и ведром, шли по направлению к посту номер 1. Захват прошёл тихо. Возглавлял группу сержант Марков. Из бидона несло 'шилом'. В кармане сержанта нашли ключ от двери. После того, как кляп у Маркова выдернули, он попытался закричать, причём уставными командами. Сбой дыхания ему обеспечили. Сергей достал своё удостоверение и раскрыл его перед сержантом.

— Я — подполковник Главного Разведывательного Управления ГенШтаба Стрельников, командир отдельной бригады специального назначения. Видишь?

Сержант мотнул головой.

— Заорёшь — выключу надолго. — Сержант отрицательно покачал головой.

— Товарищ подполковник! Нас не меняют на позиции с июня, я уже должен быть дома, а всё ещё здесь!

— Дом где?

— Здесь недалеко, в Челябинске.

— Не попадёшь ты домой, сержант. Нет твоего дома. Война началась 19-го. Сюда зачем шёл?

— За спиртом. Вот клюкву принесли, Санин обещал на шило поменять.

— Зови Санина и без шуток, сержант.

— А, про войну — правда?

— Правда, и за то, что происходит на позиции, тебе 'вышка' корячится. Дошло?

— Дошло, тащ полковник.

— Действуй. — сержант долго жал на звонок, разведчики замерли чуть в стороне от двери. Из переговорки раздался крутой мат, дескать, кто тут среди ночи звонит!

— Это я, тащ прапорщик, как обещал, клюкву на опохмелку принёс, кисленькую.

— Кисленькую — это хорошо! — послышалось из-за двери и что-то щёлкнуло за дверью. Сергей прижал контрольный ключ к приёмному устройству, блокируя тревогу, а мужики уже крутили руки прапору. Тот не сопротивлялся, ибо не был в состоянии. Только мычал что-то, пытаясь вырвать руку. Его разоружили, извлекли из кармана ключ-вездеход. Вызвали Николая и его бойцов. Через семь минут начали штурм. Впрочем, назвать это действо штурмом, язык не поворачивался. Никто не сопротивлялся, в основном, все спали, находясь в состоянии сильного опьянения. Сопротивление встретили только у КП, но обошлось без стрельбы. Расчёт был обезоружен, из помещения вывели всех, кто был не в состоянии нести службу. Сергей прошёл в комнату начальника дежурной смены. Тот спал, подложив под голову портупею с пистолетом. Лыка не вязал. Несколькими ударами его разбудили, но толку от него не было никакого, два лейтенанта подхватили его и унесли в подсобное помещение. Выяснив у старшего смены, кто из начальства есть ещё на КП, послали за ним старлея в сопровождении двух разведчиков. Привели майора с сильно помятым и заспанным лицом.

— Что здесь происходит! Кто дал вам право находиться на... — майор полетел в угол.

— Кот! Опохмели его! — сказал Сергей и отвернулся. Старлей с ужасом смотрел на то, как опохмеляют комбата.

— Опохмелился, рядовой?

— Я — майор Михайлов, командир 138 батареи войсковой части 36491. Вы находитесь на позиции, которую занимает моя батарея. Вы ответите за это!

— Но ты об этом не узнаешь. И музыки на твоих похоронах не будет. Ты, сука, в курсе, что уже три месяца идёт война?

— Какая? — спросил майор, и пьяно икнул.

— Ядерная, рядовой, а твоя батарея её пропила!

— Нас отключили от связи за неуплату 17-го июня. Связи нет! Нас не меняют уже три месяца.

— А, некому менять. Полуночного нет.

— Как нет?

— Ты полковника Зорькина знаешь?

— Знаю, был нашим командиром 15 лет.

— Узнаёшь? — Сергей показал ему фотографии мёртвого полковника, его карту и письмо. Тот посмотрел на монитор, и прижал руку к разбитым губам. — А, это то, что осталось от Ленинграда. Снято 25-го июня. Читай! — майору Сергей сунул ему письмо Зорькина. Майор несколько раз провёл руками по ушам, стряхивая многодневный пьяный синдром. Взял письмо и стал читать. Зорькин был умным ракетчиком, он знал уязвимые места своей дивизии, догадывался, что его дивизию легче отключить, чем уничтожить. Майор вчитывался в текст, силясь представить себе, что произошло.

— У нас тревоги не было, товарищ...

— Подполковник Стрельников, ГРУ ГШ.