– Это заметно, – буркнул Кеша, – в следующий раз не прикуривай возле занавесок. А то вытащила зажигалку, пламя в полметра, хорошо еще, что я рядом стоял.
Галя курит? Вот это новость.
– И зачем корсет затянула? – спросила Ольга. – Ясно объяснили, что нельзя. Свалишься на улице, кто поможет?
– Галя тут? – раздался вежливый голос, и Миша вступил в комнату.
В руках он держал кипу исписанных листочков и калькулятор. Верещагина быстренько приподнялась, запахивая платье.
– Галочка, – обрадовался профессор, – погляди, никак не выходит.
Кешка с Зайкой одновременно вздохнули, Маня многозначительно покрутила пальцем у виска.
Да, зря Галя ради Миши затягивается до обморочного состояния. Мужик просто не способен ничего заметить. Вошел в комнату, где сгорели занавески, в воздухе клубы дыма, повсюду белые лужи, и, не обратив ни на что внимания, преспокойненько сел работать. Интересно, как он в обыденной жизни находит дорогу от службы до дома? Хотя, наверное, его провожают аспиранты.
Глава двадцать третья
Вера Ивановна проживала в самом обычном доме. Блочная пятиэтажка с выбитыми стеклами на лестничной клетке, двадцатипятиваттовыми лампочками на этажах и ободранными дверями квартир. Изо всех щелей немилосердно дуло. Страшная китайская куртка, хоть и выглядела на первый взгляд теплой, на самом деле совершенно не грела, и я основательно замерзла, добираясь до нужного места. «Вольво» пришлось бросить на соседней улице, а вместе с ним теплый норковый полушубок, ботиночки на меху и лайковые перчатки. Взамен нацепила «дутые» сапожки и вязаные корейские варежки из синтетики.
За дверью квартиры ь 49 стояла тишина. Странно, договорились о встрече в пять часов. Часы «Картье» преспокойненько лежат в бардачке, может, сейчас без десяти? Есть у меня такой грешок – прийти пораньше. Я позвонила еще несколько раз, но в ответ ни звука. Пристроившись на подоконнике, решила подождать. Время словно замерло на месте, и пачка «Голуаз», конечно же, спрятана в машине. Подъезд будто вымер. Не кричали дети, не лаяли собаки, так тихо бывает в Париже, но не в Москве.
Наконец внизу послышались шаркающие звуки, и неопределенного возраста женщина с трудом потащилась по лестнице.
– Простите, – остановила я ее, – который час?
Тетка устало поставила сумищи и ответила:
– Без двух шесть.
Ничего себе, договаривались-то на пять. Ну нет, больше ждать не стану. Наведаюсь потом к необязательной даме в другом виде и под другим предлогом.
На улице было уже совсем темно. Угораздило же родиться в стране, где восемь месяцев зима! Дома стояли тихие и мрачные. На детской площадке поскрипывали качели. На них сидел парень, по виду лет двадцати, лица не различить, но короткая куртка-дубленка и отсутствие шапки свидетельствуют о принадлежности к подрастающему поколению.
Я прибавила шаг, вокруг никого. Скрип оборвался, отчего-то стало жутко. Так внезапно затихает музыка в кинофильмах. Потом, как правило, следует появление инопланетян или невероятных чудовищ. Сзади послышалось сопение, ноги сами перешли на легкий бег, но тут мое тело вдруг наткнулось на какую-то преграду, и голова инстинктивно повернулась назад, и перед глазами на несколько секунд появилось безумно знакомое, можно сказать, родное лицо.
– Ба… – начала я говорить, ощущая, как отступает невероятный, предсмертный ужас. – Ба…
Но свет разом померк и наступила ночь.
– Пьяная небось, – донеслось из темноты.
– Не, – ответил другой голос, – вроде не пахнет, может, наркотиками обкололась.
– Замерзнет, жаль!
– Ну и хрен с ней, всех не пожалеешь.
Я распахнула глаза и увидела две не слишком ясные тени. Через пару секунд поняла, что лежу в углу чужого двора, между мусорными бачками, а рядом стоят две простого вида тетки, решившие наплевать на приметы и вынести помои поближе к ночи.
– Вам плохо? – осведомилась одна, на всякий случай отодвигаясь.
Я кое-как села и потрясла головой. Куртка расстегнута, кофта тоже, вокруг валяются распотрошенные куски ваты, но юбка в целости и сохранности, булавка, придерживающая пояс, не тронута, колготки на месте. Если стала жертвой насильника, то очень странного, этакого любителя подготовительного процесса. Налетел, оглушил, залез под кофту, вытащил вату при помощи которой я весьма ловко изобразила формы Памелы Андерсон, раскидал белые хлопья и… ушел. Хотя на голове вроде бы ни шишек, ни ран.
– Вам помочь? – сурово спросила другая тетка.
– Сердце прихватило, – пробормотала я, пытаясь подняться на разъезжающихся ногах, – шла, шла и упала.
Бабы моментально сменили тон.
– Господи, – запричитали они, поднимая меня с ледяной земли, – хорошо, что мы на помойку отправились, а то так ведь и помереть недолго.