Несчастный случай

Визиты Толика повторялись с определенной регулярностью — примерно раз в неделю он отпирал дверь своим ключом и крадучись пробирался в кухню. Хлопал дверцей холодильника, гремел крышками кастрюлек, а завидя жену, с набитым ртом начинал канючить:

— Десяточку, а? Завтра верну, клянусь!

Аня молча следила за его жующими челюстями. Жалостливые интонации Толика сменялись на агрессивные:

— Что, не стоит мой погибший талант твоей десятки? Жадная, черствая, эгоистичная женщина. Я всегда говорил: гений и злодейство — две вещи несовместные. Орел свинье не товарищ. И зачем я женился? Ведь ты обобрала меня. Ладно, если бы только материально, а то — морально. Я — психический инвалид и требую компенсации!

Толик размазывал по небритым щекам фальшивые слезы и знал уже, знал, что на телефонном столике в прихожей его ожидает заветная десятка.

Ане давно надо было перестать его пускать и уж тем более не позволять устраивать эти балаганные представления. Но всякий раз она следила за Толиком, будто завороженная, — какая новая версия их неудавшегося брака прозвучит из уст мужа? Впрочем, виновник всегда был один и тот же — Аня.

После его ухода Аня подолгу проветривала кухню — ждала, пока уйдет дым дешевых сигарет, запах вокзальных чебуречных, бездомных кошек, обшарпанных подъездов. Запах неудачника, которым за версту разило от Толика. Аня не смогла бы описать его, но узнавала всегда — запах несостоятельности не только материальной, но и моральной, как выразился бы Толик.

Такова была неутешительная история второго Аниного брака. А ведь был и первый.

Едва окончив десять классов, Аня переехала жить к своему бывшему однокласснику, чем в самое сердце поразила остальных одноклассников и его мать. Мальчика звали Максим, для домашних — Марсик. И эта кошачья кличка была все, что Аня сегодня способна была вспомнить о нем.

На полгода жизнь их превратилась в каникулы. Они спали до обеда, валялись в постели до вечера, а вечером отправлялись в кино или куда-нибудь потанцевать. Поздний ужин в ресторане. Шампанское и мороженое. Возвращались далеко за полночь и ложились спать.

Марсик прифарцовывал у одной из интуристовских гостиниц, деньги хранились у него в карманах кучей смятых бумажек: Каждый вечер он заводил один и тот же разговор, предлагал Ане оформить их отношения. Но Аня тогда была настроена по-молодежному экстремистски. Регистрация брака, считала она, разрушает любовь.

Через полгода мать спровадила Марсика в армию. Ане стало скучно и неловко жить с его матерью, и она вернулась к себе домой. Еще полгода они переписывались, а потом и переписка заглохла, не говоря уже о чувствах. Аня даже не могла теперь вспомнить, кто первый на чье письмо не ответил.

А потом она поступила в университет, жизнь ее резко изменилась.

Однажды она увидела Максима на автобусной остановке, и в страхе, что придется с ним о чем-то разговаривать, а разговаривать было совершенно не о чем, Аня отправилась до метро пешком. Она шла быстро и не оглядывалась. На эти праздные полукриминальные полгода своей жизни ей не хотелось оглядываться.

От школьных подруг, которые изредка позванивали Ане, она узнавала, что Максим поехал в Германию за подержанными автомобилями, чтобы здесь их перепродать. Что Максим передает ей привет. Что он сидит в берлинской тюрьме за какие-то паспортные нарушения. И снова передает Ане привет.

Вскоре Аня переехала жить в другой район города и всех своих школьных друзей, включая первого мужа, окончательно и с облегчением потеряла из виду. Прошлым своим Аня не дорожила. Настоящее и будущее всегда казались ей более привлекательными.

Не реже чем раз в полгода Аня кардинально меняла прическу, гардероб, знакомых, места, где можно поужинать. Муж Толик и подруга Наташа были единственными, кто задержался в ее жизни надолго. Но Толика из этого короткого списка можно уже вычеркнуть.

Если Анин первый брак был похож на неудачный анекдот, то второй претендовал на звание затянувшейся сентиментальной мелодрамы.

Позавчерашний визит Толика сыграл роль катализатора в долгом процессе накопления брезгливости. В день своего тридцатилетия Аня выгнала мужа навсегда, в том числе — и из своего сердца. А также навсегда избавилась от матримониальных иллюзий. На работе ей хорошо с коллегами, в кафе — с подругой Натальей, а дома — одной. И незачем нарушать это равновесие. Следующие тридцать лет жизни можно наконец посвятить себе.

Взгляд Ани рассеянно скользил по чисто прибранной комнате. По стеллажам из светлой березы с толстыми фармацевтическими справочниками на нижних полках, американскими и английскими романами на языке оригинала — на верхних. Блуждал по гравюрам начала века на стенах, по коллекции джазовых пластинок, по пестрым подушкам, в хорошо организованном беспорядке разбросанным на мягком кожаном диване.

Все Ане нравилось в своей квартире, месяц назад отремонтированной и заново обставленной. Здесь было все, что ей нужно для работы и для отдыха, для приема гостей и для одиноких лирических размышлений. Не было только места для этого шута горохового, бывшего мужа — не было и не будет.