Несчастные девочки попадают в Рай

— Догадываюсь. Только Рыбный мог сделать такое.

— Вот я и думаю…

Благодаря Семену, я полностью убедилась в виновности Рыбина. Все было слишком очевидно.

— Почему он цепляется к тебе? После «Жителей двора» этот придурок совсем башкой тронулся. Рычит на всех. Взвинченный какой-то. Бешеный. Но к тебе у него особенное отношение. Да и ты бледнеешь, когда про него слышишь.

Сема сильно ошибался. После того как прозвучало «Жители двора», я уже ничего не слышала. С тех пор, для меня этот праздник носил другое название. «Жестокое убийство» — вот, как он теперь назывался. Убийство, о котором я должна молчать до конца своих дней, иначе лишусь последнего родного мне человека.

Над нами навис густой туман. Воздух был влажным, сырым, и словно не желал попадать в легкие. Да и говорить на эту тему было довольно сложно.

— Не знаю, что ему от меня нужно, — хмуро выговорила я, вернувшись в реальность.

— Я знаю, — вдруг заявил Сема. — Я знаю, почему он так с тобой. Слишком много слухов и их невозможно игнорировать.

Голова закружилась, а сердце покачнулось. Они что, знают правду? Знают, что случилось тогда на речке и почему дедушка умер?

Я сглотнула.

— О чем ты?

— Да ладно тебе, Златка. Рыбин ведет себя так, потому что влюблен до беспамятства. Это уже всем известный факт.

Я выдохнула с облегчением, но через секунду снова напряглась.

— Глупости это все. Надо быть полным кретином, чтобы так проявлять свои чувства.

— Вот именно! — Семка спрыгнул с лавочки и встал напротив меня. — Кто он, по-твоему?

Я недоумевающе развела руками.

— Он — кретин! — продолжил Сема. — Самый настоящий! С кретинской душой и особо кретинскими мыслями! Даже пахнет от него кретином, и отец его тоже кретин! Это настолько кретинский союз, что аж блювочка на языке скапливается.

Я прыснула от смеха.

— Что?

Сема натянул обворожительную улыбку и отмахнулся.

— Ну ладно, про отца я загнул, но все равно считаю его мудаком.

— Я не про это. Что еще за блювотинка?

— Ах, это! Ну, знаешь, когда содержимое желудка начинает вырываться наружу не через стандартный выход, а выбирает самый сложный путь, то…

— Не продолжай!

— А если еще накануне ел рыбу, пил молоко и закусывал клубникой…

— Хватит, пожалуйста, — взмолилась я, и мы рассмеялись.

Не думала, что у Семена получиться развеселить меня. Я была настроена ходить мрачной весь день, но что-то пошло не так. Что ж, такие неожиданности были мне по душе.

— Вернемся к теме. Что будем делать с кретином?

— Да что с ним сделаешь? Не убьешь же.

— А это идея!

Наши глаза встретились.

— Да шучу я, — козырёк кепки прикрывал половину его лица, оставалась только улыбка. — Эх, Сашка тоже весь какой-то чудной стал.

Я судорожно закивала.

— Согласна. Я вообще его не узнаю. Как он вообще мог связаться с Рыбиным?

— Их кое-что объединяет, — на его лице застыла загадка, а я вскинула бровями. — Любовь. Понимаешь, Злата, Саша из числа тех кретинов, которые, не получив должной взаимности, начинают свирепеть и мстить. Как и Рыбный. Это их и связывает.

Не знаю, нарочно ли Сема коверкал фамилию Васи, но звучало это забавно.

— Значит, виновата в их союзе — я?!

— Отчасти. Ты — роковая женщина, Златаусик. Безжалостно разбиваешь хрупкие сердца, ломаешь зеленую психику, меняешь чужие судьбы…

— Перестань. Это не так.

Сема потер ладони об рубашку.

— Давай, я тебе кое-что объясню, — парень без стеснения плюнул себе в руку и продемонстрировал мне густую слюну. — Представь, что это мед.

Я поморщила нос.

— Но это харчок.

— Я знаю, что харчок. Но давай на секунду представим, что все же это мед. Такой сладкий и золотистый. Он так и манит мелкую мошкару в нем увязнуть. Да что там мошкару! Могучий шершень летит на этот мед, словно под гипнозом. Мед привлекает насекомых. Они тонут в нем, пьянея от цветочного запаха.

— Твой харчок пахнет цветами?

Семка закатил глаза.

— Харчок — нет, а мед — да. Но когда насекомые попадают в привлекательную субстанцию — они в ловушке. В попытках выбраться они теряют последние силы и даже конечности, а в итоге, начинают ненавидеть мед. Хотя, вины меда в этом нет. Ведь, он не просил их себя жрать, так? Только умным шершням достаться и сам мед, и желанное насыщение. Сечешь? Ты как этот мед приманиваешь парней и одновременно губишь.

Я на секунду задумалась.

— То есть, я — харчок?

Парень терял терпение.

— Нет, глупышка, мед…

— Но это харчок.

Он взорвался.

— Проклятье, да я знаю, что это харчок! Думаешь я не могу отличить харчок от харчка? Я всю жизнь харкал направо, налево! Я узнаю свой харчок из тысячи харчков! Не думай, что не узнаю!

Я дала ему время отдышаться.

— Ты идиот Сема, но ты прикольный идиот.

Потом мы решили побродить по лесу. Мне нравился запах сырой земли, грибов и листьев. Сема мечтал встретить медведя, а я молилась, чтобы его мечта никогда не сбылась. И пусть этот парень выглядел мужественно, внутри он до сих пор оставался ребенком.

— Так странно, вроде бы вы с Сашей братья, но абсолютно разные, — говорила я, смотря себе под ноги.

Сема остановился у трухлявого дерева и насколько раз пнул его ногой. Сухая корка превратилась в кучку опилок.

— Не совсем так. Не такие уж мы и братья.