Нерушимый 7

— Александр Радин, организатор, — он ведь наш?

— Ты о чем?

Удивление на лице девушки было искренним.

— Он так занервничал, когда ты пришла. Может, ты нас познакомишь? — закосил я под дурачка. — Пусть не волнуется, поймет, что мы заодно.

Я говорил в расчете на то, что намерения Энн выдадут Радина, даже если ей велено молчать о том, что он агент, но, похоже, я ошибся в его причастности. В Энн сейчас боролись два желания: обнять, поцеловать и бежать скорее домой, хоть пешком, хоть вплавь, но — отсюда. Причем второе будто бы пробивалось сквозь помехи. Ничего не понятно. У нее что, раздвоение личности?

— Он просто организовал игру, — сказала девушка. — Ну да, много возил нас по городу, выполнял капризы парней… и мои. Но он вообще не при делах… А вот мороженое тут вкусное! Домой бы взяла, да не довезу.

Очень и очень странно. Девушку научили скрывать мысли? Или и правда я что-то напутал, и она не лжет, а Радин занервничал по другой причине, он ведь сейчас на нас с Энн даже не смотрит. Я повертел головой и заметил крошечную камеру, направленную мне в затылок. Или все-таки смотрит?

Если смотрит, то вот специально для него спич:

— Со мной так и не… ты поняла, — пожаловался я. — Я больше не хочу тут жить. Я хочу в Англию.

Энн развела руками:

— Тише. От меня мало что зависит, а твое время еще не пришло.

Она смолкла, потому что подошел официант, поинтересовался, что мы желаем, я сказал, что Энн — тоже сотрудник футбольного клуба, и он отстал.

Веселье нарастало. Вернулись официантки. Колесо подошел прямо к сцене и вытаращился на красавиц, роняя слюну. Наши выпили и расшумелись. Со второго этажа якобы на танцпол начали спускаться гости и фотографироваться на фоне танцовщиц, но так, чтобы и «титанов» было видно.

Погосян рванул в туалет, его отловила пожилая пара, остановила, что-то ему рассказывая. Переминаясь с ноги на ногу, он позволил с собой сфотографироваться. На обратном пути Мику взяли в оборот пышные тетеньки. Он поцеловал руку одной, потом второй, затем они сделали снимок вчетвером. Пьяному Мике казалось, что его любят, им восхищаются, по факту же тетки просто фотографировались с обезьянкой. Смотрел я на это, и хотелось встать и уйти, и чтобы все наши разбежались. Или просто я до неприличия трезв?

И Тирликас куда-то запропал. Уж не он ли уволок Радина на допрос? А, нет, вон он Радин на балкончике, и там же Колесо в компании дам. Пошел наш кореец по рукам!

Девушка прильнула ко мне и прошептала в ухо, переплела пальцы с моими:

— Думаю, о тебе не забыли. Просто время еще не пришло. А я буду помнить тебя всегда.

И снова она не лжет, но намерение дождаться меня прорывалось сквозь помехи. И все-таки что-то было не так, неправильно. Что? Как ни старался, я не мог этого уловить.

— А ты? — Энн заглянула в глаза. — Ты будешь обо мне помнить?

— Конечно, — ответил я, и это была истинная правда, мало того, я буду помнить каждую линию ее ладони, и рисунок радужки, и длину ресниц: память-то у меня фотографическая.

Заиграла медленная мелодия. Покачнувшись, Энн встала.

— Пригласи меня. Ощущение… странное гадкое ощущение, что это последний наш танец. Даже не так: последний мой танец.

— Не говори глупостей. У тебя вся жизнь впереди.

Я молча привлек ее к себе, и мы принялись топтаться по залу, уворачиваясь от красиво кружащихся пар. Закралась мысль, что в ялтинской больнице неисправен аппарат МРТ, а у Энн действительно что-то нехорошее, например, опухоль. И хорошо если доброкачественная.

Девушка расслабилась, положила голову мне на плечо и повернула лицо так, чтобы губами касаться уха. От нее пахло цветами.

Мне подумалось, что уже начало одиннадцатого, Дарина ждет моего звонка, а я тут… Что, собственно, тут? Энн с трудом ходит, однако силы для совращения у нее почему-то есть. Уж не симулирует ли она? И если симулирует, то зачем и для кого создает картинку? Нет, на заказ так не позеленеешь, и желания выдают: она хочет, чтобы не болело, и лишь изредка прорываются намерения, касаемые меня. Я немного отстранился от ее губ и снова ощутил недобрый взгляд. В этот раз народа на танцполе было много, и кто смотрел, понять не получилось.

— Спасибо, — прошелестела Энн, когда танец закончился, оперлась о мою руку, и мы направились к столику, куда расторопный официант перенес часть блюд.

Я поискал Погосяна, потому что больше враждебность излучать было некому, не нашел, глянул на свое отражение в стекле и под пальмой, подчеркнутой уличной подсветкой, заметил Дарину. И остолбенел. Конечно же, она видела, как мы танцевали и как Энн ко мне льнула. Но как она узнала? Название ресторана я ей… Погосян! Вот же крыса! Это он написал ей, что я тут иностранных девок пользую!

Дарина уходить не собиралась, видимо, хотела удостовериться, что Энн моя любовница, ждала, когда мы будем целоваться… Точнее нет, она ждала, что целоваться мы не будем и разойдемся в разные сторны.